В Большой театр приезжал хореограф Алексей Ратманский, который с 1 января станет художественным руководителем его балетной труппы. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА попыталась выпытать у АЛЕКСЕЯ РАТМАНСКОГО, что ждет балет Большого в будущем.
— Когда вы приступите к своим обязанностям?
— В феврале-марте меня здесь не будет — 2 апреля в Копенгагене премьера моей "Анны Карениной". Но я постоянно общаюсь с Москвой из Дании — намечаем планы на конец этого сезона, на следующий. Пока рассказывать не о чем — ничего еще не подписано.
— Расскажите хотя бы о том, куда движется ваша руководящая мысль.
— Одно из приоритетных направлений — новые русские хореографы.
— Откуда вы их возьмете?
— Ну, появятся. И сейчас есть несколько имен.
— Приглашая вас руководить театром, Большой рассчитывал на ваши собственные постановки.
— Большой театр с детства казался мне таким Олимпом, на который невозможно взобраться. И предложение ставить по балету в сезон меня несколько подавило. Потом я решил смотреть на это проще — когда еще представится возможность работать с таким количеством одаренных людей? Может, и не получится ставить в сезон по балету, но ограничивать себя я не буду. Тем более что балетмейстерский опыт у меня уже есть, а вот руководящего — никакого. Тут придется импровизировать — с помощью профессионалов, конечно.
— Что еще можно ожидать от вас?
— Театр может поставить только три балета в год. Контракт у меня до конца сезона 2006/07 года, и значит, должно быть подготовлено всего девять балетных вечеров. Так что все мои планы — реконструкции, новые постановки, западная хореография — придется втиснуть в эти девять названий. При этом надо понять, нужно ли это труппе, нужно ли критике, публике, учесть мои собственные вкусы и как все это будет выглядеть в русле традиций — вот такой паззл я и раскладываю, строя долгосрочные планы.
— Какие-то названия уже обозначились?
— Меня очень интересует советская хореография догригоровичевского периода. Хотелось бы что-то восстановить или сделать ремейк: "Пламя Парижа", "Мирандолину" Василия Вайнонена или "Красный мак" — это были сильные, профессионально сделанные спектакли, несправедливо забытые. Такие балеты дадут труппе много ролей, много танцев, характерных и драматических. В "Светлом ручье" это получилось, так что имеет смысл двигаться в этом направлении. В Большом, как оказалось, много актеров — может, их таланты не были раньше использованы в полной мере. Если говорить о реставрации русской хореографии, сразу всплывает фамилия Мясина (открытый Дягилевым знаменитый хореограф, чьи балеты у нас не идут.—Ъ), тем более что он москвич. Из знаменитой четверки — Ноймайер, Килиан, Матс Эк, Форсайт — переговоры ведутся с Ноймайером и Матсом Эком. Их начал еще Борис Акимов, нынешний худрук Большого.
— А готова ли труппа к работе с современным хореографом?
— Из своего исполнительского опыта могу сказать — то, что давалось трудно, мне было наиболее дорого, а работа с Матсом Эком была самой интересной в моей карьере танцовщика.
— Боюсь, стоически преодолевать себя согласится едва ли 20% труппы Большого.
— Замечательно. Приезжает, к примеру, Матс Эк, отбирает эти 20% — он их видит, у него глаз наметанный — и делает с ними замечательный спектакль.
— А вот в 2005 году 200-летие Бурнонвиля, из колыбели которого вы только что выпрыгнули.
— Ну, я только покрутился вокруг этой колыбели. Юбилей будет широко отмечаться в Дании, но к России Бурнонвиль имеет очень отдаленное отношение: когда он приезжал сюда, весьма скептически отзывался о Петипа и его стиле. Может быть, к дате Бурнонвиля лучше почистить его "Сильфиду" — в балете очень много содержательных мизансцен, которые здесь исчезли. Конечно, хорошо бы и Баланчина ставить. Но ведь на все про все девять спектаклей. К тому же у труппы огромная нагрузка: 2 сцены, 170 спектаклей за полсезона. Готовить новые постановки при таком расписании чрезвычайно трудно. Все проблемы решить невозможно — их можно только сгладить.
— Говорят, уже в конце этого сезона можно ожидать вашей премьеры.
— Мы работаем над программой русского вечера. Один из балетов будет мой, но сомневаюсь, что успею сделать что-то новое. Все названия еще уточняются.
— Многие считают, что вы в театре не продержитесь весь срок контракта — Большой вас съест.
— Странные вы вопросы задаете. Что тут комментировать?
— Что бы вас могло вынудить подать в отставку?
— Если вся труппа будет против меня — конечно, в такой ситуации невозможно работать. Или если я почувствую, что я не справляюсь.
— За 30-летнее правление Юрия Григоровича труппа Большого театра привыкла скорее к кнуту, чем к прянику. Судя по всему, вы не владеете кнутом. Кто в вашей команде будет "дрессировщиком"?
— Вы имеете в виду Янина (новый заведующий балетной труппой.—Ъ)? Не знаю, вряд ли. Я работал в трех труппах и убедился, что кнуты действуют плохо.
— Балерине Волочковой предложен контракт до 31 декабря. Похоже, именно вам придется решать, быть или не быть ей в труппе.
— В январе и будем решать.
— В ноябре — за два месяца до истечения контракта.
— Ноябрь не в моей компетенции.
— Какого вы лично мнения об артистке Волочковой?
— Прекрасная артистка в своем жанре.
— В каком?
— Немножко поп. Полуэстрадный, хотя она танцует классические балеты. Я, правда, не видел ее в них.
— На этой неделе вы смотрели труппу. И как она?
— Большое впечатление производит женский кордебалет — на длинных ногах, с отличными фигурами, с большими шагами, прыжками. Мужские классы я меньше смотрел. На спектаклях танцуют хорошо, иногда лучше, иногда хуже. Мне кажется, отстает содержательность — мизансценам не придается особого значения. От этого сюжет неясен, зритель не сопереживает. В особенности это касается старинных мелодрам — их надо наполнить живым человеческим опытом.
— Уехав из Дании, вы потеряли пожизненный контракт солиста, ваша жена — работу, что еще?
— Квартиру с видом на озеро с лебедями.