«Неверно говорить, что допинг — это только российская проблема»

Олимпийская сборная России выступит на летних Играх в Токио в следующем году под национальным флагом и в полном составе, рассказал министр спорта Павел Колобков на полях Восточного экономического Форума. Пока что сохраняются претензии Всемирной антидопинговой организации к российским легкоатлетам, поэтому спортсмены будут выступать на грядущем Чемпионате мира под нейтральным флагом. Несмотря на это, Россия для многих стран может стать примером реформирования антидопингового регулирования, отметил Павел Колобков в интервью политическому обозревателю “Ъ FM” Дмитрию Дризе.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— В следующем году пройдет Олимпиада в Токио, а у российской сборной в последнее время, как известно, много было проблем, не ладилось у нас с Олимпиадами. Стоит ли ждать сейчас какого-нибудь подвоха от партнеров?

— Что значит «не ладилось с Олимпиадами»? Наши спортсмены выступают, и выступают достаточно успешно. Да, в прошлом году наша команда выступала в нейтральном статусе. В течение нескольких месяцев обсуждали с МОК много вопросов, связанных с участием наших спортсменов. В конце февраля все вопросы были сняты, и наша команда в Токио получила приглашение для участия в Олимпийских играх.

— Мы под своим флагом пойдем?

— Других там пока вариантов нет — сборная команда получила приглашение для участия в Олимпийских играх. Команда сейчас готовится, спортсмены отбираются. Уже мы завоевали порядка 90 лицензий. Считаем, что мы можем рассчитывать на 400 участников, а общая делегация будет человек под 600-700, с учетом тренеров, сопровождающих. Нормальный статус делегации. Вот в легкой атлетике еще не до конца сняты ограничения, поэтому там спортсмены примут участие в чемпионате мира, к сожалению, пока в нейтральном статусе под флагом Международной федерации легкой атлетики. Этот вопрос будет рассматриваться на совете Международной федерации легкой атлетики в конце сентября.

— То есть проблемы остаются?

— Да, однако, например, по паралимпийской команде вопросы сняли, в других видах спорта тоже вопросы сняты. Только в легкой атлетике сейчас такая проблема остается.

— А как обстоит ситуация с допингом? Это была болезненная тема, мы преодолели эту проблему? Или еще нет?

— WADA осуществляет перепроверку базы данных и проб, которые были переданы из московской лаборатории.

— Вот недавно вроде еще в тяжелой атлетике опять какая-то история была…

— В тяжелой атлетике это не только российская проблема, знаете. Сейчас на восемь или даже уже больше стран наложены определенные ограничения на участие спортсменов в Олимпийских играх. Действительно, наверное, этот вид спорта больше всего пострадал от такого явления, как допинг. Там и Китай, и Болгария, и Россия, и Казахстан… Много нарушений в этом виде спорта.

— Что в подобных случаях конкретно вы, как министерство, делаете? Как вы проверяете? Физически к каждому тренеру подходите?

— Я могу рассказать, как выстроена структура антидопинговой работы во всех странах, или должна быть выстроена. Регулируется работа, по сути, тремя основными международными документами: Конвенция ЮНЕСКО, Конвенция Совета Европы – это основные отправные документы, которые определяют обязательства государств, антидопинговых организаций, международных федераций по видам спорта — и Кодекс WADA. В свою очередь, у государств четыре основных задачи. Первая — приведение законодательства в соответствие с требованиями.

— Вы привели все?

— Не просто привели, я думаю, что мы являемся лидерами в этом направлении. И многие страны могут у нас поучиться.

— Тем не менее, скандал был.

— Вы же говорите про обязательства определенные… Второй вопрос — образовательные мероприятия, которые мы проводим совместно с WADA и с международными федерациями. Мы проводим ежемесячные семинары со всеми федерациями, с регионами, с детско-юношескими спортивными школами. Третий вопрос — вопрос обеспечения координации различных структур: в этой работе участвуют и правоохранительные органы, и Министерство спорта, значит, и исполнительный орган в этой работе — РУСАДА, который непосредственно должен выполнять эту работу.

Теперь про непосредственную работу, потому что никто не понимает, что это такое. Непосредственную работу проводит антидопинговая организация, которая создана в каждой стране. Мы по рекомендациям WADA полностью реорганизовали нашу антидопинговую организацию, учредителями ее стали Национальный олимпийский комитет и Национальный паралимпийский комитет. Поменялся состав наблюдательного совета, произведена внутренняя реструктуризация этой работы, выбран новый генеральный директор. Эксперты Всемирной антидопинговой организации здесь работали на протяжении нескольких лет. В их полномочия входит, во-первых, организация забора проб, организация образовательных мероприятий, расследование любых случаев, связанных, например, с незаконным взаимодействием с дисквалифицированными тренерами, например. Они работают с информаторами, с любыми сигналами в прессе. Вот в декабре прошлого года и в этом году WADA проводила мониторинг работы этой организации и признала работу хорошей. Поэтому нет сомнений сейчас, что эта работа проводится в соответствии с кодексом WADA и со всеми стандартами.

— То есть все прозрачно, все чисто?

— Это же не только моя позиция, она основана на мониторинге Всемирной антидопинговой организации.

— Почему же раньше не смогли так сделать?

— Да и раньше все это было так.

Другой вопрос, что были определенные нарушения, но есть такие нарушения во многих странах.

Вот сейчас идет расследование в Австрии…

— Это уже похоже на отговорки школьника — я «двойку» получил, но ведь все «двойку» получили…

— Я совершенно не так сказал. Я сказал, что нарушения были. Но они были и будут, наверное, еще впереди нас много ожидает подобных случаев. Еще пять лет назад, вы помните, какое было огромное расследование в отношении Федерации велоспорта? А если о легкой атлетике говорить, то идет большое расследование французской прокуратуры в отношении Международной федерации легкой атлетики.

— Все жулики?

— Поэтому говорить, что это только российская проблема, мне кажется, в корне неверно. Таких случаев достаточно много. Вот когда три года назад обсуждался вопрос о создании отдельной рабочей группы по России, было непонятно: почему не создаются подобные же рабочие группы по другим странам, по международным организациям.

— Но наказали Россию. Вы считаете, это политика?

— Я считаю, что нарушения, конечно, определенные были и в ряде федераций, и в лаборатории, и в антидопинговой организации. Конечно, нужно было эту работу реорганизовывать. Это мы сделали.

— В обвинениях западных стран говорилось, что Россия умышленно создала допинговую систему, которая была направлена на форсирование Олимпиады в Сочи.

— Это позиция определенных людей. Наша позиция была совершенно другая на этот счет. Россия никогда целенаправленно этим не занималась, никогда не было задачи добиться результата такими способами. Никогда такого не было. И этот факт никем никогда не был доказан.

Антидопинговые нарушения были — с этим все согласились, признали, что каждый случай должен быть расследован. Если в этом принимали участие какие-то лица, либо федерации, безусловно, каждый должен быть наказан. И мы полностью содействуем работе Всемирной антидопинговой организации, Международному олимпийскому комитету в доведении расследования до конца. Поэтому мы выполнили все требования WADA, мы передали базу данных, мы передали все пробы, которые находились в лаборатории — порядка 2,5 тыс. проб. Поэтому мы заинтересованы в доведении этой работы до конца. Мы полностью открыты для сотрудничества.

— К Чемпионату мира по футболу были построены стадионы, и сейчас беспокоит их судьба — есть опасения, что они не будут востребованы, не будут использоваться, будут ветшать. Есть такая проблема? Как использовать эти стадионы? Вот, в частности, в Саранске?

— У нас в Краснодаре стадион ветшает?

— Там есть хозяин.

— Здесь тоже хозяин. Хозяином является регион — он будет передан региону в конце года. Там играет и будет играть клуб. Сейчас там от 16 тыс. до 20 тыс. зрителей собирает каждый матч. Почему в таком городе не должно быть хорошей команды, хорошего клуба?

— Но ведь не окупается, Саранск не может столько денег заплатить.

— Я советую поговорить с владельцем клуба «Краснодар», владельцем стадиона. И он вам тоже скажет, что стадионы, даже частные, не все являются окупаемыми.

— А некоторые еще и бакланы клюют, да.

— Мы сделали по каждому стадиону бизнес-план. Для многих регионов в разработке планов участвовали, в том числе, и западные консалтинговые компании — такие, как Ernst & Young. У нас предусмотрено через пять лет выйти на определенную самоокупаемость. Только футбольными матчами выйти на самоокупаемость невозможно — стадион принимает порядка 20-22 матчей.

— То есть речь идет о господдержке этих стадионов?

— Нет, там не только государственная поддержка. Там и вопросы использования коммерческих площадей, в основном, под различные спортивные проекты. Это вопросы проведения культурных, деловых, любых других мероприятий. Использование околофутбольного пространства — например, продажа названий. Кстати говоря, мы сейчас уже имеем ряд предложений, сейчас нужно с регионами поработать по этому поводу. Конечно, лучше продавать не один стадион, а сразу целый пул стадионов под название. Другой вопрос, я не знаю, в каких странах мира вообще стадионы являются стопроцентно окупаемыми.

— Но они там частные, а здесь регион может не потянуть.

— Во-первых, не везде частные стадионы. Во-вторых, вы говорили, что стадионы будут ветшать, но я, честно говоря, сейчас не вижу таких в России таких примеров. В Бразилии ветшают стадионы. В Южной Африке ветшают стадионы. У нас такого нет. Все спортивные объекты, построенные в рамках крупнейших международных соревнований — Олимпиады, Чемпионата мира — находятся отличном состоянии.

— Но пока еще рано.

— Согласен, надо такую озабоченность проявлять, но хочу всех уверить: ваши сомнения сейчас являются беспочвенными. Они актуальны, но беспочвенны.