Неразвращенец

Анжелен Прельжокаж удержался в рамках приличий

фестиваль балет


Спектаклями "Благовещение" и "Весна священная" французской труппы Ballet Preljocaj в Малом театре открылся московский международный фестиваль балета Grand pas. Открытию предшествовал скандал: общественный комитет "За нравственное возрождение Отечества" пытался запретить показ спектаклей как "кощунственных и развращающих". Балетного обозревателя Ъ ТАТЬЯНУ Ъ-КУЗНЕЦОВУ развратить оказалось нелегко.
       Шум, поднятый вышеупомянутым комитетом и раздутый СМИ вокруг выступления французов, стал лучшей рекламой фестивалю — зал Малого театра ломился от публики. Поглядеть на французские кощунства явился цвет творческой интеллигенции — от поэта Евтушенко и режиссера-англичанина Доннеллана до гендиректора Большого Анатолия Иксанова.
       От руководителя труппы албанца Анжелена Прельжокажа, обосновавшегося во Франции с четверть века назад, действительно можно ожидать чего угодно — в начале своей карьеры он приобрел репутацию "варвара", за что и был обласкан французами, уставшими от собственного изящества. "Дикарь", однако, знал, что и как делать: природный темперамент на этнические мотивы не растрачивал (тогда это было немодно), а взялся за великие балеты дягилевских "Русских сезонов", переставив по-своему и "Свадебку" Нижинской, и "Парад" Мясина, и фокинский "Призрак розы". Актуальные, зрелищные и очень неожиданные трактовки хрестоматийных спектаклей завоевали хореографу устойчивую репутацию радикала-реформатора, и жаждущие свежей крови академические монстры с готовностью распахнули ему свои объятия, так что теперь редкий сезон в Парижской опере обходится без новинок господина Прельжокажа.
       Москва уже в третий раз принимает Ballet Preljocaj (его собственную труппу, базирующуюся в Экс-ан-Провансе): лет десять назад видела "русскосезонные" балеты, в 1999-м — политизированную "концлагерную" версию "Ромео и Джульетты" с фантастически мощными и откровенными любовными сценами. Нынешняя программа с изначально эротичной "Весной священной" и "Благовещением", где был обещан "агрессивно-чувственный" Ангел, роль которого поручена женщине (видимо, от пресс-релиза и возбудились местные ревнители общественной нравственности), обещала нечто совершенно радикальное. Однако как любителей клубнички, так и почитателей современной хореографии ждало некоторое разочарование. Правда, по разным причинам.
       Эротоманов обескуражило "Благовещение" — оно оказалось лаконичным, целомудренным и глубоким, так что москвичи смогли увидеть совсем незнакомого Прельжокажа. Тему балета ему подсказала дочь Вацлава Нижинского, уверявшая, что ее отец мечтал воплотить этот сюжет. 23-минутный спектакль хореограф поставил в 1995 году на коллаж из "Magnificat" Вивальди и "Crystal music" Стефани Рой и вовсе не думал об эпатаже или богохульстве. Просто "не видел ангела в мужском теле", как сам признался на пресс-конференции. И был абсолютно прав — дуэт мужчины и женщины смотрелся бы куда фривольнее. А так — минимум эротизма и максимум духовной концентрации. Пространство ограничено красным прямоугольником, где томится Мария (Наташа Гримо), жаждущая и боящаяся зачатия, как греха (робкие шажки-переступания, судорожно сжатые коленки, тело, устремленное к бьющему с колосников лучу), и куда совсем с другой стороны — из темноты — вступает вполне бесполый Ангел (Изабель Арно), призванный освободить ее и от томления, и от сомнений. Пластические пассажи Ангела как пассы гипнотизера: под его бесконтактной лаской тело Марии освобождается от ханжеской зажатости. Контрастные части дуэта придают событию динамику. Сомнамбуличность экспозиции сменяется одержимостью средней части — мощным танцем в унисон с резкими прыжками, истошными падениями на колени, вздыбленными к небесам перстами и руками, вычерчивающими в воздухе магические письмена. Этот обряд инициации заканчивается очень сдержанным и нежным "сидячим" мини-адажио — в нем задействованы только торсы, руки и головы танцовщиц. Закольцованность "Благовещения" (балет заканчивается так же, как и начался,— Ангел уходит во тьму, Мария остается в луче) вводит этот современный спектакль в русло традиции: так испокон веков изображали в балете сновидения.
       "Весна священная" (постановка 1999 года) порадовала как раз любителей жареного. С первых минут, когда одетые в майки и мини танцовщицы неторопливо стянули с себя трусы, и до последней части, которую солистка Избранница (Изабель Арно) танцевала совершенно обнаженной, там было на что посмотреть. Однако именно в своей откровенно эротичной "Весне" неистовый Прельжокаж выглядел слабее — и как хореограф, и как режиссер. Музыка Стравинского столь грандиозна и самодостаточна, что, кажется, под нее можно делать хоть зарядку — эффект все равно обеспечен. Однако есть в ней тайное коварство — цепь грандиозных кульминаций, каждая из которых могла бы стать финалом. И если не придумать внятной концепции целого, а ограничиться смакованием первобытных сексуальных порывов, то балет рискует превратиться в серию хореографических имитаций оргазма, перемежаемых паузами опустошения. Анжелен Прельжокаж этой опасности не избежал. Перенеся "сцены языческой Руси" в конец XX века, он не придумал, что делать дальше с этим пикником на зеленой бугристой полянке, с парнями и девчонками, наперебой провоцирующими друг друга на секс. Отдельные нюансы типа развернутого мужского танца-драки с явным гомосексуальным оттенком не смогли разнообразить моторной череды энергичных, но однообразных по рисунку и лексике танцев и искусно выстроенных мизансцен буйного насилия.
       Остается поблагодарить блюстителей нравственности за то, что они привлекли внимание массовой аудитории к столь неординарному хореографу и столь серьезному фестивалю, каким грозит обернуться так эффектно начавшийся Grand pas.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...