Две станции ядерного мониторинга в России возобновили передачу данных, сообщили в Организации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Речь идет о станциях в якутском поселке Пеледуй и в городе Билибино на Чукотке. Ранее передача данных с четырех объектов по неизвестным причинам приостановилась после взрыва на военном полигоне под Северодвинском. В США считают, что Россия таким образом пытается скрыть подробности ЧП в Белом море. В Москве отвечают, что имеют право и не делиться данными. В деталях этого спора разбирался Александр Рассохин.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
Взрыв под Северодвинском прозвучал почти две недели назад, а разговоры вокруг ЧП не утихают до сих пор. Вот и на днях американские СМИ сообщили: 10 и 13 августа четыре российские станции мониторинга радиации приостановили свою работу. Одна находится в Дубне, другая под Кировом, еще две — на Чукотке и Алтае. Стало известно об этом благодаря Организации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Именно туда и стекаются сведения с таких станций, рассказал “Ъ FM” консультант ПИР-Центра Андрей Баклицкий: «Есть технические станции, которые должны обнаружить подземный взрыв, есть гидроакустические, которые подводные взрывы определяют, и есть радионуклидные, которые по нахождению атомов в атмосфере определяют, что был ядерный взрыв. Все станции должны регулярно передавать информацию в центр обработки в Вене, где находится штаб-квартира, и она должна быть доступна всем членам организации. Но, видимо, возникло противоречие: Россия не хотела, чтобы эта информация оказалась в открытом доступе».
Но имела ли Россия право приостанавливать работу станций? В российском МИДе заявили, что передавать данные — это право, а не обязанность. Но что же послужило поводом для такого решения? После взрыва Росгидромет сообщил о 16-кратном повышении радиационного фона. Впрочем, власти заявили, что опасности для здоровья жителей нет. Но действительно ли это так, задается вопросом заведующий радиоизотопной лабораторией Института ядерных исследований РАН Борис Жуйков. Не говорит ли приостановка работы станций, что населению что-то грозит? Точный ответ как раз могли бы дать сведения мониторинга, считает Жуйков: «Если просто на воздухе стоит дозиметр, он вам покажет только гамма-активность, а в этих станциях пропускают воздух через фильтры, и тогда можно провести более точный анализ и посмотреть. Может быть, это стронций-90, который гораздо более опасен, чем, например, цезий-137».
Кроме того, информация со станций обладает и другой ценностью. Как говорят специалисты, по изотопному составу можно определить испытания какого вооружения проходили в Белом море. Россия, очевидно, не хочет делиться такими сведениями с Западом, подчеркивает эксперт по атомной энергетике Александр Уваров и напоминает, что шпионаж по изотопному составу известен со времен гонки вооружений США и СССР: «Каждый из нас перекрестно пытался выловить изотопный состав, наиболее вероятный у противника. Советский Гидромет отправлял суда, например, к Англии, которые брали заборы воды. Совершенно не секрет, что в Соединенных Штатах ведется разработка различных малогабаритных источников энергии на основе радиоактивных и делящихся материалов, как генераторов, так и реакторов.
По сути дела, сейчас идет гонка, и давать наиболее вероятным партнерам дополнительную информацию о том, что у нас делается,— это неправильно.
Давайте тогда шпиона ЦРУ посадим прямо посреди Северодвинска, и пусть он там сидит и ведет онлайн-трансляцию».
Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний страны подписали еще в 1996 году. Правда, некоторые из них документ так и не ратифицировали, в частности США и Китай. Несмотря на это, специальная организация следит за запретом на ядерные испытания. И именно этим она и должна заниматься, напомнили накануне в российском МИДе. Ведь инцидент под Северодвинском, как подчеркнули в министерстве, к этому отношения не имеет.
Еще две радионуклидные станции, в Дубне и Кирове, по-прежнему не передают данные.