Событие недели — "Доктор Живаго" (Doctor Zhivago, 1965) английского классика Дэвида Лина (28 августа, РТР, 23.35 **). Фильм загадочный во всех отношениях. Во-первых, поставивший его Лин был действительно одним из самых вменяемых и добросовестных, хотя и склонных к утрированной сентиментальности английских режиссеров. Его "Лоуренс Аравийский" (Lawrence of Arabia, 1962) — один из лучших образцов исторической гигантомании. К съемкам "Доктора Живаго" он готовился как зверь: одно только строительство "России" в мадридском пригороде Канильяс заняло свыше года и до сих пор считается эталоном работы декораторов. Шутка ли: 600-метровая московская улица с маячащим на заднем плане Кремлем, сотни лавочек, трамвайные пути с настоящим трамваем, Красная площадь, церкви и фабрики, замерзшие, в фигурных сосульках, деревенские дома на Урале. Впрочем, русскую зиму снимали не в Испании, а в Финляндии, поближе к полярному кругу. Музыка Мориса Жарра из фильма известна теперь всему свету. Но при всей своей добросовестности Дэвид Лин снял феерическую залепуху: количество развесистой клюквы на единицу экранного времени не превзойдено никем до сих пор. Во-вторых, столь же странный непрофессионализм проявила советская пропаганда. "Доктор Живаго" был поспешно объявлен злостной антисоветской провокацией. Хотя его, напротив, стоило бы показывать во всех сельских клубах и домах культуры, чтобы люди вдоволь нахохотались и окончательно убедились в том, что Запад населен такими примитивными существами, что выполнить обещание товарища Хрущева и закопать их не составит никакого труда. Справедливости ради надо отметить, что, хотя любое литературное произведение можно превратить в отменную пошлятину, роман Бориса Пастернака изначально содержал в себе определенный заряд бульварщины, что и позволило Дэвиду Лину снять свой шедевр. Хотя объяснить приглашение на роль рафинированного московского интеллигента Юрия Живаго толстомордого египетского ловеласа Омара Шарифа решительно невозможно. Тем паче что Лару играет замечательная Джулия Кристи, Тоню — Джеральдина Чаплин, а Евграфа — "священный монстр" английского кино Алек Гиннес. В деталях же режиссер лажается буквально на каждом шагу. Так, демонстрация времен революции 1905 года движется по улице Кропоткинской. Герои щеголяют в московских гостиных в шапках-кубанках и шубках из чернобурки. В революционных поездах жгут костры и пляшут "калинку". ГУЛАГ похож на Артек, населенный счастливыми молодыми парочками. Но гвоздь фильма — балалайка размером с небольшое пианино, которую, видите ли, передают по наследству в семье Живаго. Так и представляешь себе москвичей Серебряного века, которые, собравшись долгими полярными ночами у камелька, наигрывают на балалайках. Анекдот, одним словом. Но при этом уникальный анекдот, который все видевшее его цивилизованное человечество восприняло как трагедию, эпос и глубокое проникновение в загадочную русскую душу. Хотя, кто его знает, может быть, с точки зрения бедуинов, "Лоуренс Аравийский" был такой же клюквой. Нельзя отнести к жанровым удачам и "Поворот" (U-Turn, 1997) Оливера Стоуна (24 августа, "Первый канал", 0.50 **). Стоун неожиданно решил изменить своему несомненному дару реконструктора истории, летописца американских разочарований и американских трагедий и снять достаточно скромную стилизацию под "черный" фильм. Мифология жанра соблюдена. Герой, удирающий от страшной русской мафии, которая отрезала ему пару пальцев, оказывается в безобидном на вид провинциальном городке, откуда, естественно, ему уже не выбраться. Роковая женщина, шериф с садистскими замашками и прочие традиционные для "нуара" персонажи об этом позаботятся. Но "Поворот" вызывает досадное ощущение необязательности, предсказуемости и искусственности. Зачем вообще Стоун снял его — загадка. "Брат якудзы" (The Brother, 2001) Такеши Китано (23 августа, РТР, 0.30 ****) отечественные шутники восприняли в свое время как ремейк "Брата-2" Алексея Балабанова. Какие-то забавные сюжетные параллели действительно наблюдаются. Матерый японский якудза, сыгранный самим режиссером, традиционно выступающим под псевдонимом Бит Такеши, вынужден перебраться, спасаясь от удачливых и кровожадных конкурентов, в Америку. Там он опять оказывается один против всех, разве что трепливый афроамериканский шпаненок оказывается его достойным партнером. Трепотня паренька разительно, почти комически, контрастирует с общей молчаливостью фильма. Здесь вспарывают себе животы и рубят в знак покаяния пальцы чаще, чем говорят. Китано все-таки пришлось пожертвовать ради голливудского успеха своим фирменным стилем, но только чуть-чуть. Это не "Фейерверки", не "Жестокий полицейский", а просто хорошее и ироничное гангстерское кино, что называется, "стильное". А параллели с "Братом-2" объясняются просто: очевидно, и русские, и японские, и какие-нибудь суринамские братки мечтают об одном — поставить Америку раком и навести-таки шороху в Нью-Йорке. "Культура" продолжает ретроспективу Франсуа Трюффо фильмом "Две англичанки и 'Континент'" (Les Deux anglaises et le Continent, 1971), ретродрамой как бы о честолюбивом молодом человеке, разрывающемся между двумя сестрами-англичанками, а на самом деле — о безвозвратно уходящем времени жизни, о незаметно подкрадывающейся старости, о тщете всех усилий (22 августа, "Культура", 20.05 *****). Киноклассика представлена гениальным "Убийцей" (M, 1931) Фрица Ланга, историей маньяка-убийцы, на которого охотится и преступный мир, и полиция, притчей о страхе и безумии, предчувствием наступающего фашизма (25 августа, "Культура", 11.00 и 1.00 *****). А отечественное кино — "Временем танцора" (1997) Вадима Абдрашитова, еще одной притчей, на этот раз — о "пире победителей", уральских мужиках, выигравших ненужную им войну на Кавказе и ставших новыми хозяевами земного рая, вернее, тенями во враждебном им земном раю (25 августа, "Культура", 20.25 *****).
Телекино
Событие недели — "Доктор Живаго" (Doctor Zhivago, 1965) английского кл
Событие недели — "Доктор Живаго" (Doctor Zhivago, 1965) английского классика Дэвида Лина (28 августа, РТР, 23.35 **). Фильм загадочный во всех отношениях. Во-первых, поставивший его Лин был действительно одним из самых вменяемых и добросовестных, хотя и склонных к утрированной сентиментальности английских режиссеров. Его "Лоуренс Аравийский" (Lawrence of Arabia, 1962) — один из лучших образцов исторической гигантомании. К съемкам "Доктора Живаго" он готовился как зверь: одно только строительство "России" в мадридском пригороде Канильяс заняло свыше года и до сих пор считается эталоном работы декораторов. Шутка ли: 600-метровая московская улица с маячащим на заднем плане Кремлем, сотни лавочек, трамвайные пути с настоящим трамваем, Красная площадь, церкви и фабрики, замерзшие, в фигурных сосульках, деревенские дома на Урале. Впрочем, русскую зиму снимали не в Испании, а в Финляндии, поближе к полярному кругу. Музыка Мориса Жарра из фильма известна теперь всему свету. Но при всей своей добросовестности Дэвид Лин снял феерическую залепуху: количество развесистой клюквы на единицу экранного времени не превзойдено никем до сих пор. Во-вторых, столь же странный непрофессионализм проявила советская пропаганда. "Доктор Живаго" был поспешно объявлен злостной антисоветской провокацией. Хотя его, напротив, стоило бы показывать во всех сельских клубах и домах культуры, чтобы люди вдоволь нахохотались и окончательно убедились в том, что Запад населен такими примитивными существами, что выполнить обещание товарища Хрущева и закопать их не составит никакого труда. Справедливости ради надо отметить, что, хотя любое литературное произведение можно превратить в отменную пошлятину, роман Бориса Пастернака изначально содержал в себе определенный заряд бульварщины, что и позволило Дэвиду Лину снять свой шедевр. Хотя объяснить приглашение на роль рафинированного московского интеллигента Юрия Живаго толстомордого египетского ловеласа Омара Шарифа решительно невозможно. Тем паче что Лару играет замечательная Джулия Кристи, Тоню — Джеральдина Чаплин, а Евграфа — "священный монстр" английского кино Алек Гиннес. В деталях же режиссер лажается буквально на каждом шагу. Так, демонстрация времен революции 1905 года движется по улице Кропоткинской. Герои щеголяют в московских гостиных в шапках-кубанках и шубках из чернобурки. В революционных поездах жгут костры и пляшут "калинку". ГУЛАГ похож на Артек, населенный счастливыми молодыми парочками. Но гвоздь фильма — балалайка размером с небольшое пианино, которую, видите ли, передают по наследству в семье Живаго. Так и представляешь себе москвичей Серебряного века, которые, собравшись долгими полярными ночами у камелька, наигрывают на балалайках. Анекдот, одним словом. Но при этом уникальный анекдот, который все видевшее его цивилизованное человечество восприняло как трагедию, эпос и глубокое проникновение в загадочную русскую душу. Хотя, кто его знает, может быть, с точки зрения бедуинов, "Лоуренс Аравийский" был такой же клюквой. Нельзя отнести к жанровым удачам и "Поворот" (U-Turn, 1997) Оливера Стоуна (24 августа, "Первый канал", 0.50 **). Стоун неожиданно решил изменить своему несомненному дару реконструктора истории, летописца американских разочарований и американских трагедий и снять достаточно скромную стилизацию под "черный" фильм. Мифология жанра соблюдена. Герой, удирающий от страшной русской мафии, которая отрезала ему пару пальцев, оказывается в безобидном на вид провинциальном городке, откуда, естественно, ему уже не выбраться. Роковая женщина, шериф с садистскими замашками и прочие традиционные для "нуара" персонажи об этом позаботятся. Но "Поворот" вызывает досадное ощущение необязательности, предсказуемости и искусственности. Зачем вообще Стоун снял его — загадка. "Брат якудзы" (The Brother, 2001) Такеши Китано (23 августа, РТР, 0.30 ****) отечественные шутники восприняли в свое время как ремейк "Брата-2" Алексея Балабанова. Какие-то забавные сюжетные параллели действительно наблюдаются. Матерый японский якудза, сыгранный самим режиссером, традиционно выступающим под псевдонимом Бит Такеши, вынужден перебраться, спасаясь от удачливых и кровожадных конкурентов, в Америку. Там он опять оказывается один против всех, разве что трепливый афроамериканский шпаненок оказывается его достойным партнером. Трепотня паренька разительно, почти комически, контрастирует с общей молчаливостью фильма. Здесь вспарывают себе животы и рубят в знак покаяния пальцы чаще, чем говорят. Китано все-таки пришлось пожертвовать ради голливудского успеха своим фирменным стилем, но только чуть-чуть. Это не "Фейерверки", не "Жестокий полицейский", а просто хорошее и ироничное гангстерское кино, что называется, "стильное". А параллели с "Братом-2" объясняются просто: очевидно, и русские, и японские, и какие-нибудь суринамские братки мечтают об одном — поставить Америку раком и навести-таки шороху в Нью-Йорке. "Культура" продолжает ретроспективу Франсуа Трюффо фильмом "Две англичанки и 'Континент'" (Les Deux anglaises et le Continent, 1971), ретродрамой как бы о честолюбивом молодом человеке, разрывающемся между двумя сестрами-англичанками, а на самом деле — о безвозвратно уходящем времени жизни, о незаметно подкрадывающейся старости, о тщете всех усилий (22 августа, "Культура", 20.05 *****). Киноклассика представлена гениальным "Убийцей" (M, 1931) Фрица Ланга, историей маньяка-убийцы, на которого охотится и преступный мир, и полиция, притчей о страхе и безумии, предчувствием наступающего фашизма (25 августа, "Культура", 11.00 и 1.00 *****). А отечественное кино — "Временем танцора" (1997) Вадима Абдрашитова, еще одной притчей, на этот раз — о "пире победителей", уральских мужиках, выигравших ненужную им войну на Кавказе и ставших новыми хозяевами земного рая, вернее, тенями во враждебном им земном раю (25 августа, "Культура", 20.25 *****).