Роже Кайуа принадлежит к числу трудноопределимых персонажей, являющихся национальным достоянием. Он начинал сюрреалистом в 20-е, а закончил "бессмертным" (членом французской академии) — в 70-е. Путь от сюрреалиста до академика доказывал единство французской гуманитарной культуры, что превратило Кайуа в явление общефранцузской значимости. Теперь его книга издана ОГИ.
Сюрреалистом Роже Кайуа пробыл недолго, потому что разошелся с Андре Бретоном по вопросу о прыгающих фасолинах. Этот артефакт был даром французским сюрреалистам от мексиканских авангардистов. Они лежали тихо, но вдруг иная из них начинала хаотически и бессмысленно прыгать. А потом успокаивалась. Андре Бретон предлагал просто сидеть и любоваться на это, медитируя и вчувствуясь. Роже Кайуа исходил из того, что фасолины давно уже прыгают, что все уже знают эту их прыгучесть, а вот интересно посмотреть, что там такое. А Бретон настаивал, что в результате такого анализа фасоль прыгать не будет, и сюрреалистический эффект исчезнет, а фасоли больше не достанешь.Они поссорились, Кайуа вышел из состава сюрреалистов, а фасоль оказалась заражена каким-то редким видом фасолевого паразита, и по выяснении этого прыгать перестала. Редкий вид мексиканского фасолевого паразита — не сказать, чтобы существо повседневное, и при всей его биологичности в нем остается привкус некой сюрреальности. Из этого соединения биологии и сюрреальности родился мифологический метод Кайуа.
Он считал, что если Фрейд обнаружил основания мифологии в психике, то можно идти еще дальше и искать их в биологии. Особенные надежды тут у него почему-то вызвали насекомые. Центральный очерк его книги называется "Богомол". Внимательно проследив, как все народы относятся к этому существу, он подробно останавливается на его недостойном поведении. Даже, точнее, не его, а ее — как известно, богомолка кушает богомола непосредственно во время соития. Здесь важно не только то, какая она стерва, но и то, какой он молодец. Потому что, во-первых, идет на все ради любви, а во-вторых, продолжает заниматься с ней сексом с уже откушенной головой. Знай наших! И даже, по мнению Кайуа, занимается этим гораздо лучше потому, что мозговые центры его более не тормозят.
Люди наблюдают за богомолами и рассказывают об этой практике. Так, по мнению Кайуа, рождаются мифы про близость Эроса и Танатоса. Но это только часть проблемы. Дело в том, что вот, например, у эскимосов, по его сведениям, есть такой миф, что одна прекрасная эскимоска во время близости поглотила одного прекрасного эскимоса. В местах обитания эскимосов нет богомолов, так что сами они увидеть драматические, как называет их Кайуа, сцены любви богомолов не могли. Кто рассказал эскимосам про богомолов? Никто. А раз так, то это память, так сказать, биологическая, память клетки, пришедшая к эскимосам от протоформ жизни. Это вам не эдипов комплекс, где хоть про собственное детство рассказывают. Нет, это закомплексованность на уровне клетки. Мужской организм эскимоса каждой клеткой как бы помнит о том, насколько он слаб и уязвим против этих ненасытных женских клеток, но как только он видит эскимоску, все равно теряет голову, а даже если не теряет, она сама находит способ его подтолкнуть, каким бы тормозом он ни был.
По-моему, история про прыгучие фасолины, более тяготеющая к писательской юности Кайуа, и история про богомолов и эскимосов, характеризующая, напротив, его зрелость, примерно одинаковы в смысле сюрреальности, а точнее сказать, своей бредовости. И то и другое выглядит мифом. Но этой мифологией Кайуа вошел в историю изучения мифологии ХХ века, и здесь возникает вопрос о природе научного мифа.
То же издательство ОГИ выпустило сборник "Антропология культуры", где собрались все наши самые-самые, и Гуревич, и Гайденко, и сам Иванов, и все-все-все. Прямо должен быть пир духа, но не получается.
Вячеслав Всеволодович Иванов задумал новый Symbolarium (словарь символов). По его справедливым словам, отец Павел Флоренский, задумавший свой Symbolarium, несколько сузил тему, взяв только простейшие геометрические символы. И к тому же он написал только статью о точке, что явно мало. Ведь еще архетипы Юнга. Потом древние образцы символов в графике палеолита. Компьютерные и рекламные знаки. Мифологические символы. Символы в снах, обозначения разных понятий в разных языках, знаки дорожного движения, символика игр и системы письма. Вообще, все вокруг что-нибудь, да значит.
В принципе налицо все посылки для того, чтобы был научный миф масштаба даже и большего, чем у "Богомола". Миф великой семиотической общности, когда оказывается, что архетипы Юнга и "собака" из "имярек-собака-мейл-ру" обладают какой-то общностью. Ничем, кроме мифологической логики, такую общность не объяснишь, без мифа это абсурд. Но почему-то мифа не образуется.
Самый показательный текст сборника принадлежит Михаилу Шапиру, за которым нет заслуг семиотики 60-70-х годов и которого поэтому можно читать без уважительного флера. Называется "Филология как фундамент гуманитарного знания". Начинается с того, что филология — основа всех гуманитарных наук, потому что в основе всего лежит текст, текст в широком смысле, текст как последовательность символов, и фактически вся гуманитарная деятельность есть порождение и герменевтика текста. Филология везде, повсюду, это начало и итог, надежда и упование, инструмент и постамент. Налицо продолжение великого семиотического мифа, так сказать, его инвариант под названием "великий миф филологии". И вот в свете всего сказанного, продолжает Шапир, в контексте всего этого поворота, даже грандиозного переворота, их группа, которую он возглавляет, вплотную подошла к тому, чтобы начать готовить совершенно новое комментированное издание романа в стихах "Евгений Онегин". Ну елки-палки, думаешь. Эк они замахнулись, может, лучше "Стрекозу и муравья"?
Это немного напоминает авторефераты советских филологических диссертаций. Знаете, там вначале требовалось писать "XV съезд КПСС принял историческое решение по дальнейшему укреплению развития международного рабочего движения во всех странах. Как верно заметил в своем докладе генеральный секретарь КПСС товарищ... 'укрепление развития рабочего движения есть важнейшее направление нашей политики, направленной на общее движение прогрессивных сил всего человечества к миру и созиданию'". В связи с этим в данной работе предпринята попытка провести "сравнительный анализ функционирования запятой в русском, сербском и хорватском языках". Где-то был миф, большой, могучий, надо пристроиться, но нас в порядке необходимости защитить диссертацию интересуют проблемы сравнительной запятологии.
В 1937 году Кайуа создал Колледж социологии — не учебное заведение, а кружок интеллектуалов. По мысли создателя это должно быть сообщество не столько исследователей мифов, сколько их творцов, исследуя, они как бы творили миф заново. Сам Кайуа считал позднее, что это не получилось, поскольку рефлексивная позиция ученого несовместима с позицией переживающего миф. Но я думаю — может быть, все-таки вышло? У него? Потому что главное ощущение, которое возникает при чтении нашего сборника, что авторам самим крайне неинтересно писать и совершенно они не верят в то, что пишут. Не будут они делать новый Symbolarium, не хотят они больше изучать мифологию, историю, философию, все это им опостылело. И ничего они не могут родить, даже про богомола. Для мифа, как ни странно, даже для научного, требуется некая увлеченность им со стороны его создателя.
Роже Кайуа. Миф и человек. Человек и сакральное. М., 2003
Антропология культуры. М., ОГИ, 2002