Похитители смысла

В прокат вышел фильм Мэтта Аселтона «Искусство обмана» («Lying and Stealing»). Михаил Трофименков оценил то, как искусно режиссер обманул все зрительские ожидания.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Фильмы о похитителях бесценных артефактов со времен «Как украсть миллион» (1966) Уильяма Уайлера и «Стариков-разбойников» (1971) Эльдара Рязанова выделились в особый криминально-комедийный жанр. Его закон и специфическая прелесть в том, что вор обязан быть достоин творца, чье произведение он похищает, проявить или неслыханную, гениальную простоту, или изощренную изобретательность. Но ни в коем случае не следовать жизни, в которой можно тупо дать охраннику по башке кувалдой и варварски вырезать холст из рамы. Реализм неуместен, даже если герой ворует передвижников.

Изысканность вору Айвану (Тео Джеймс) должно придать уже то, что он получил искусствоведческое образование. Но дипломированный специалист может не любить означенную в его «корочках» профессию. А музейный вор, даже если получил высшее образование в подворотне, ведом не только корыстью, но и нежностью к своей добыче. Чего-чего, а непреодолимой тяги к прекрасному Айван лишен. Раз за разом он идет на дело лишь для того, чтобы расплатиться с жирным, похотливым греком Димитрисом (Фред Меламед). Этому современному Минотавру задолжал бешеные бабки отец Айвана, умерший в тюрьме.

Конечно, к тому, что котируется на рынке ворованных артефактов, трудно испытывать даже микроскопическую нежность. «Кролик» Джеффа Кунса — тот самый, что ушел недавно с аукциона за $90 млн. Абстракция Филипа Гастона — художника, даже по американским меркам не первого ряда. Наконец, господи прости, автопортрет Гитлера, который еврейский магнат заказал ради удовольствия сжечь его. В том, как в прологе Айван подменяет скульптуру Кунса надувной копией, можно увидеть хотя бы сарказм по отношению к актуальному искусству: подмена обнаружится далеко не сразу. Но к моменту кульминации — исполнения Айваном последнего заказа — его искусство деградирует до умения врезать молотком близнецам—телохранителям Димитроса, напоминающим не столько людей, сколько движущиеся горы плоти.

Есть еще один непреложный жанровый закон. Если два вора образуют дуэт, зритель вправе рассчитывать на аттракцион «вор у вора дубинку украл». Особенно если эти воры — светский хлыщ и секс-бомба (Эмили Ратаковски): мы же, черт возьми, не на фильм о любви с первого взгляда пришли. Аселтон попирает и этот закон. Никакого саспенса присутствие Элиз не добавляет, хотя глаз на ней, да, отдыхает от злобных мужиков, царящих на экране.

Это относится ко всем экранным гомункулусам. Взять, например, брата Айвана (Эбон Мосс-Бакрак). Обстоятельства его появления на экране сулят бурлескные удовольствия. Страдающий биполярным расстройством мужлан должен бы превратить жизнь героя в сумасшедший дом, подобно тому как он превратил клинику, где он содержался и откуда его с превеликим трудом выгнали, в публичный дом пополам с наркопритоном. Но опять-таки: что он есть, что его нет — для действия совершенно неважно. Само его расстройство — такая же формальность, как диплом Айвана.

Утешает одно: некая гармония фильму все же присуща. Режиссер, который, очевидно, не любит свою работу, снял кино о воре, так же тяготящемся своим ремеслом: что может быть гармоничнее.