Рост ВВП на душу населения снижает долю теневой экономики лишь до определенного уровня, после чего есть основания предполагать его дальнейший рост — U-образная кривая взаимозависимости подтверждена в работе Института экономики труда (IZA). Причины этой закономерности неочевидны, авторы работы тем не менее констатируют: снижение доли «тени» любой ценой ради роста ВВП — не лучшее решение в экономической политике, не является универсальным ответом на рост «тени» и увеличение гибкости занятости.
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ / купить фото
IZA опубликовал работу, созданную Фридрихом Шнайдером из университета Линца и Дань Фрэнком У из Международного валютного фонда (МВФ), в серии статей для обсуждения. Работа исследует широкие данные о динамике ВВП вместе с другими факторами базы данных MIMIC, охватывающей 158 стран в период с 1991-го по 2015 год, и полемизирует с достаточно хорошо известными работами (в первую очередь со статьей 2008 года Рафаэля Ла Порта и Андрея Шлейфера), показывающими на менее подробных выборках, что в современных экономиках доля «тени» достаточно монотонно снижается с ростом ВВП на душу населения.
Теневая экономика в разных работах описывается различными, но, впрочем, в последнее время схожими определениями: в тексте Шнайдера и У, как во всех работах этого рода и в базе MIMIC, под ней подразумевается любая учитываемая в ВВП монетизированная деятельность, не регистрируемая как таковая в госструктурах ее участниками по налоговым (нежелание платить налоги), регуляторным (деятельность ограничена или запрещена, регуляторные барьеры достаточно высоки, чтобы прибыль покрывала среднесрочные риски «тени») и культурным (традиционно эта сфера вне госрегулирования) соображениям.
Как показывают авторы, в мире теневая экономика очень распространена, в базе данных MIMIC в среднем с 1991 года она составляет 31,9% среднего ВВП, и, как отмечают авторы, нет оснований считать, что значительную часть ее составляет криминальная деятельность.
Вокруг предположения о строго негативной корреляции между уровнем ВВП на душу населения и долей в нем «тени» уже практически сложилась объяснительная модель, которая основывается на предположении о заведомо низкой в сравнении с формальным сектором производительности труда в «тени». Так, авторы IZA приводят свежую (2018 года) работу турецких исследователей Чейхуна Элгина и Ферда Эртурка в Eurasian Economic Review — она предполагает, что в целом размер теневой экономики в конкретном ВВП определяется сравнительным соотношением совокупной факторной продуктивности (СФП) в «тени» и формальном секторе.
В работе подтверждается это предположение — но лишь до определенного момента: IZA несколькими способами демонстрирует, что после «провала тени» при достижении определенного уровня ВВП на душу населения доля неформального сектора в экономике начинает расти (хотя и существенно медленнее, чем падала). Возможно, дело в том числе в более свежих данных, с которыми работает IZA, и более широком страновом охвате. Так, база MIMIC дает более подробные данные о структуре ВВП стран Персидского залива, части Азии и по Восточной Европе — при этом в нее уже попали данные о «тени» в мировом ВВП после старта интернациональной кампании по цифровизации налоговых данных, борьбы с офшорами под флагом G20 и реакции «тени» на финансовый кризис 2008 года. Как показывает практика, например России, посткризисные движения размера «тени» в последние десятилетия могут быть быстрыми и сильными.
Каких-либо сильных предположений о причине U-образной формы зависимости размера «тени» от богатства народов Шнайдер и У не делают, хотя описывают круг возможных направлений поиска — в том числе изменение форм занятости в развитых экономиках, изменения в участии в труде женщин (в частности, с определенного уровня ВВП на душу населения мужчинам, как выясняется, гораздо легче найти работу или приработок «в тени») и более тяжкое регуляторное бремя в развитых экономиках. Связанным с этой проблемой Шнайдер и У считают развитие гибких форм занятости, популярного способа противостояния «тени»: по их расчетам, увеличение такой занятости в среднесрочной перспективе действительно снижает уровень неформальной занятости и ее долю в производстве ВВП, но долгосрочно, видимо, бесполезно.
Авторы при этом не скрывают, что удивлены полученными выводами, в которых они, впрочем, уверены: «вопреки всем высказанным ранее мнениям и нашим собственным эмпирическим наблюдениям, это должно быть совершенно ясно — принятие жестких мер для радикального сокращения или даже уничтожения теневой экономики не должно считаться наилучшим и первоочередным решением (для поддержки роста ВВП.— “Ъ”) ни в какой период развития»,— говорится в работе.
Находка IZA и по форме напоминает устройство «ловушки средних доходов» (см. “Ъ” от 22 апреля), и, возможно, связана с ней содержательно: можно предположить, что процесс реорганизации рынка труда и структуры инвестиций при достижении определенного уровня ВВП на душу населения устроены сложнее, чем предполагалось ранее, и не исключено, что «тень» является необходимым элементом в этом процессе. Сложнее предположить дальнейшую зависимость «тени» от более высокого ВВП — не исключено, что через 10–15 лет в наиболее богатых экономиках после определенного порога «тень» вновь будет относительно сокращаться. Напомним, исследования «ловушки средних доходов» предполагали, что их может оказаться несколько.