Как рождаются фейк-ньюс? Научный сотрудник МГИМО МИД РФ Артем Соколов разбирает ситуации, наделавшие много шума. Тем не менее не очевидно, что уроки из этих недавних событий извлечены, а потакать читателю стало немодно.
Фото: Reuters / Hannibal Hanschke/File Photo
Фото: из личного архива
Похожие истории с пойманными на фальсификациях журналистами в авторитетных изданиях случались и раньше. Первая аналогия, которая приходит в голову, связана с корреспондентом The New Republic Стивеном Глассом. Как и Релоциус, Гласс в 1990-х годах был подающим большие надежды молодым журналистом, статьи которого вызывали интерес у читателей. Увлекательным получился и его материал «Взламывая рай» (Hack Heaven) о хакере-подростке, сумевшем получить работу в компьютерной фирме, систему безопасности которой ему удалось ранее взломать. К сожалению, как показало расследование журнала Forbes, все действующие лица в этой захватывающей истории были плодом фантазии автора. Выдуманными, частично или полностью, были и многие другие материалы Гласса, что стало известно после внутреннего разбирательства в редакции The New Republic. На этой неутешительной ноте карьера молодого журналиста была окончена.
В историях Релоциуса и Гласса много общего. Молодые журналисты стремились готовить яркие статьи, настоящие истории или притчи, со своими героями и злодеями, интригой и счастливым концом. Вместе с тщеславием, которое, безусловно, двигало молодыми людьми, важным побудительным мотивом их действий оставалось искреннее желание не дать своим читателем заскучать. Если блеклая действительность не давала возможности подготовить захватывающий материал, то ее следовало творчески переосмыслить — в деталях или целиком.
Впрочем, скандал в Spiegel отличается от происшедшего с The New Republic. Многие вольные допущения в статьях Релоциуса относились не столько к художественной стороне материала, сколько подгоняли текст под установки политического мейнстрима ФРГ. Показательный пример — статья об американском городке Фергус-Фоллс, в котором большинство жителей проголосовали на последних президентских выборах в США за Дональда Трампа. Репортаж был настолько переполнен клишированными представлениями об американской глубинке, что жители города написали в редакцию Spiegel письмо с опровержением, на которое обратили внимание только после признания Релоциуса. Оказалось, что в городском кинотеатре уже давно не показывают фильм «Американский снайпер», который якобы до сих пор собирал своих зрителей, а таблички на въезде «Мексиканцам держаться подальше» никогда не существовало.
Другой пример — интервью с последней из ныне живущих участниц организации «Белая роза» (антифашистская подпольная организация.— «Д») Трауте Лафренц, которой Релоциус приписал сравнение митинговавших в Хемнице с нацистами. Между тем проживающая в США 99-летняя Лафренц даже не знала о демонстрациях в саксонском городе и впоследствии указала на ряд несоответствий текста интервью своим словам.
В отличие от Гласса, чья выдуманная история о хакере-подростке эксплуатировала растущую на рубеже тысячелетий обеспокоенность вокруг развития компьютерных технологий, статьи Релоциуса закрепляли политизированную черно-белую картину мира, приятную для восприятия некритично настроенным читателям. Бывший журналист Spiegel стремился соответствовать политическому мейнстриму ФРГ, по собственному признанию опасаясь провала после полученных признания и наград.
Благодаря политике максимальной открытости в освещении казуса Релоциуса Spiegel удалось, насколько это было возможно, смягчить нанесенный журналу удар. Редакция пообещала пересмотреть принципы проверки фактов, ужесточив соответствующие процедуры и отказавшись от презумпции невиновности авторов независимо от их заслуг. На сайте журнала представлен перечень статей Релоциуса с указанием допущенных автором неточностей. Редакция призывает всех, кто оказался героями его статей, оценить их на достоверность и указать на ошибки.
Впрочем, могут ли эти меры полностью исключить повторение нечистоплотного поведения со стороны журналистов? Служба фактчекинга в Spiegel существовала и раньше, считаясь вполне компетентной. У сотрудников редакции, ответственных за проверку фактов, периодически возникали вопросы к текстам Релоциуса, однако благодаря авторитету журналиста они не получали развития и широкой огласки. Было и письмо в редакцию жителей Фергус-Фолла, сначала оставшееся без ответа.
Скандал с Релоциусом обязан своим появлением не сбою производственных процессов в редакции Spiegel (даже несмотря на ее поначалу снисходительное отношение к оскандалившемуся автору), а специфике современной информационной среды и психологии читателя. Рецепт успеха выдуманных репортажей состоял в увлекательной истории, обстоятельства и главные герои которой сочетались с набором стереотипных обывательских представлений. Читателям было интересно следить за ситуациями, развитие которых напоминало художественные рассказы, и находить в них подтверждение своей картины мира, в которой электорат Дональда Трампа воплощал типаж классических американских рэднеков, а последняя оставшаяся в живых участница «Белой розы» непременно должна была сравнить партию «Альтернатива для Германии» с нацистами.
Изобличение недостоверных журналистских материалов сегодня доступно каждому, у кого есть интернет.
Однако насыщенность информационной среды перемешивает факты и опровержения, правду и ложь в монолитный массив. Для отдельного читателя гораздо проще рассмотреть в нем те факты, которые соответствуют его сложившимся представлениям о правильном и неправильном, чем сопоставлять точки зрения, с которыми он не согласен. То, что какие-то сведения в итоге оказываются недостоверными, не является аргументом для пересмотра взглядов. Логика работает так: возможно, жители Фергус-Фолла действительно не являются ограниченными провинциалами, но наверняка можно без особого труда найти другой небольшой американский город, где созданные Релоциусом типажи будут реальны. А если Трауте Лафренц ничего не знала о демонстрациях в Хемнице, то вряд ли бы она приветствовала выходки правых популистов.
Иными словами, современный потребитель информации склонен создавать вокруг себя защитный кокон, в котором его убеждения подтверждаются выборочными фактами, а их отсутствие — домыслами и предположениями. У информации, которая с этими убеждениями расходится, почти нет шансов быть воспринятой в качестве альтернативной точки зрения. Иное дело — умелый storytelling, преподнесенный в виде актуального репортажа.
К сожалению, российская информационная среда не является исключением из общемирового тренда. Отличие лишь в расхожих сюжетах историй, которые наш читатель готов воспринимать недостаточно критично. Показательный пример – ситуация со скандалом вокруг якобы изнасилованной мигрантами русской девочки, проживающей в ФРГ. Тревожная история из Берлина подтверждала стереотипные представления российской аудитории о вседозволенности мигрантов в Германии, ставшей следствием провала политики мультикультурализма. Подача материала была настолько убедительной, что родителям девочки и полиции пришлось приложить немало усилий, чтобы его опровергнуть. До сих пор многие россияне убеждены, что немецкие правоохранители «замяли» дело под давлением политиков, опасавшихся всплеска агрессии в отношении мигрантов.
Новая информационная реальность предъявляет особые требования к профессиональным журналистам. К вниманию читателя бывает трудно пробиться через «белый шум» современной медиасреды, однако манипуляции с фактами и эмоциями только кажутся здесь действенными проводниками. В действительности они лишь увеличивают недоверие, отдаляя прессу от реальности, которая оказывается сложнее и интереснее предлагаемой со стороны СМИ картины. В эпоху борьбы с fake news важно сохранять мужество и быть готовым признавать свои ошибки, не теряя авторитета и репутации. В этом смысле казус Релоциуса поучителен и для российских СМИ.