Можно сколь угодно тщательно отгораживаться от внешнего мира, мир все равно найдет дырочку и как-нибудь да пролезет под очередным железным занавесом. Взять хоть Японию, в XVII веке на двести с хвостиком лет вроде бы наглухо закрывшуюся от остального человечества и назвавшую это безобразие сакоку. В века сакоку-самоизоляции японцы и своих за границу практически не выпускали, и к себе никому приезжать не позволяли, и вообще знать никого не хотели. Единственный контакт с Западом — пара голландских торговых кораблей, изредка заходивших в порт Нагасаки. Но чужеземное влияние все равно потихоньку просачивалось, порой принимая весьма причудливые формы. Например, форму группы гладкошерстных фокстерьеров, однажды, видимо, лет триста назад, покинувших голландское торговое судно и сошедших на запретные японские берега. Вряд ли мы сумеем узнать, как складывалась жизнь тех терьеров и их потомков на протяжении последующих двух сотен лет — что они поделывали, с кем женились и прочее в этом духе. Сохранив совершенно очевидную фокстерьеристость, от исходной модели, классического гладкошерстного фокстерьера, нынешние японские терьеры ушли довольно далеко. Похоже, особенно быстрым их уход от истоков стал в последнюю сотню лет: в начале прошлого века японцы вдруг как-то дружно взялись за выведение своего собственного терьера, для чего к потомкам тех старинных голландских фоксов из Нагасаки принялись энергично подмешивать некрупных, несколько похожих на добермана, только в масштабе 5/1, манчестер-терьеров, самых маленьких в мире борзых, левреток и, видимо, толпу каких-то своих аборигенных песиков — каких именно, неизвестно, понятно только, что маленьких. Потому что японский терьер получился заметно меньше своего предка, фокстерьера, в наши дни весящего примерно восемь килограммов. А какими были габариты псов, прибывших в Нагасаки, сказать трудно — скорее всего, они были даже чуть крупнее нынешних фоксов. Ну а их японский потомок в результате миниатюризации заметно усох и стал весить около четырех (порой — шести, но иногда вообще двух) кг. Причем чем меньше собачка, тем она считается изысканней, вот так принято в Японии.
Фото: Alamy/TASS
Сами японцы официально зарегистрировали породу японских (нихон) терьеров еще в 30-е годы. Остальной мир присоединился к ним куда позже. Почему? Да кто ж знает. Главное, что сегодня эта порода официально признана всеми, кем надо, так что никакой дискриминации наш нихон не подвергается. Теперь он порода как порода. Только очень уж редкая — полторы-две тысячи собак в Японии, и еще несколько сотен рассеяно по миру.
И вот этой редкости нихонов нет никакого разумного объяснения, ведь порода состоит из сплошных достоинств. И первое из них — дивная и немного странная внешность, а именно темная-темная голова на белом-белом туловище.
Впрочем, если приглядеться, наш терьер окажется вовсе не таким уж монохромным — на его белом теле бывают темные пятнышки, а его голова не беспросветно черна, а скорее трехцветна, она черно-рыжая с белой полосой. Что не мешает нихону выглядеть сконструированным из двух разных собак, и это придает ему интересности.
Помимо интригующего окраса японский терьер обладает лихими треугольными ушами с заломом, веселыми любопытными глазками, крепким тельцем и очень короткой, жестковатой, но при этом бархатистой шерсткой. Причем без подшерстка — то есть собаку эту в холод придется одевать. Зато линяет она весьма скромно, да еще и практически не пахнет. Хотя тому, кто не любит собачий запах, наверное, имеет смысл заводить не собаку, а, например, горшок с розами.
Японцы любовно сравнивают своих терьеров с фарфором Имари эпохи Мэйдзи. Что бы это ни значило, звучит прелестно — возможно, японцы имеют в виду изысканность и красоту состряпанной ими породы? Потому что вряд ли они хотели сказать, что нихон хрупок, как фарфоровая статуэтка. Да, выводился он в целях создания милой декоративной собачки-компаньона, но с чего бы ему вдруг стать хрупким? Терьеристая сущность — штука неистребимая. Поэтому компаньон-то он компаньон — нежный, ласковый, покладистый, привязчивый. Но при этом крепкий, сильный, шустрый, энергичный, неутомимый, отважный, легко возбудимый, задиристый и капельку вредный. И если надо, он вполне готов соскочить с хозяйских колен и выкинуть что-нибудь сугубо терьерское — например, сходить на охоту или затеять драку с превосходящим противником. Ну а потом забраться обратно на коленки и покрыть хозяина горячими поцелуями.
Энергии у нихона столько, что он может ею поделиться. И делится — в его искрящемся присутствии трудно предаваться меланхолии. Веселый и всегда счастливый, страшно любопытный, игривый и бодрый, этот электровеник обладает потрясающей тактичностью — он деликатен и ненавязчив, и если людям не до него, он пойдет и в ожидании лучших времен поделает свои дела. Например, помусолит игрушку. А игрушки он очень любит. Честно говоря, трудно найти что-то такое, чего нихон не любит, он даже одиночество переносит вполне спокойно. Только когда вы, наконец, вернетесь к своей собачке, будьте любезны уделить ей внимание! А если нихон решит, что внимания ему уделяют недостаточно, он примет решительные меры. Например, начнет портить вещи — специально: вот он подушку разгрыз, пух-перья по всему дому, все прибежали, начали вопить, кричать «плохая собака»… И что, по мнению терьера, все это значит? Что цель достигнута, внимание привлечено. Так что лучше уж вы сами.
Впрочем, кое-что, вернее, кое-кого японский терьер любит не так, как нам бы хотелось: мыши, крысы, хомяки и даже кошки ему нравятся, но не как друзья, а как законная добыча. То есть если нихон щенком вошел в дом, полный котят и крысят, он, скорее всего, будет с ними вполне мил. А вот если, наоборот, крысята и котята вошли в дом, полный японского терьера,— тут недалеко до беды.
Японский терьер обожает всех своих хозяев, не выбирая среди них главного любимчика. А еще он, что не слишком типично для маленьких собак, очень любит детей всех возрастов, чудесно с ними резвится и никогда их не обижает. Гости нашему японцу тоже в целом симпатичны — конечно, когда гость еще только звонит в дверь, он будет хорошенько облаян, но, войдя в дом, получит свою долю внимания и ласки. Да, насчет полаять нихон большой молодец, тихим песиком его назвать нельзя ни в коем случае. Он бдит и охраняет вас даже во сне, поэтому о всяком невыясненном шевелении вам будет доложено звонким и радостным лаем.
И отучить его от этого практически невозможно. Хотя вообще-то учить нихона легко и просто, он очень умный, внимательный и старательный ученик. Только не очень усидчивый — повторение команд ему быстро надоедает, учебу надо перемежать играми или еще чем-нибудь интересным. А если нихон упрямится и делает вид, что ничего не понимает, с ним достаточно поговорить строгим голосом, и он будет совершенно потрясен и постарается немедленно исправиться. Но вот кричать на него нельзя, грубости он не терпит — с ним надо обходиться терпеливо и уважительно, как с любым другим японцем. Ну или как вообще с кем угодно, на самом-то деле.
Что касается технической стороны содержания японского терьера, то тут никаких проблем не предвидится. Собака здоровая, правда, не любит холода и сквозняка, может простудиться. Живет прилично, в среднем лет 12–14, в мытье практически не нуждается, в расчесывании — тем более, разве что иногда стоит пройтись по короткой шерсти мягкой щеткой или салфеткой. Однако все это не значит, что собака не потребует вашего внимания — потребует, и побольше некоторых! С нихоном нужно быть — гулять, играть, учить, беседовать, этой собаке важно осознавать свою нужность.
Нихон не устает на многочасовых прогулках, он будет весело сопровождать вас в вашем беге трусцой, а когда вы от усталости свалитесь в кусты, он продолжит нарезать вокруг вас ликующие круги. Глаза сияют, маленькие белые лапки мелькают, ушки трясутся, на лице улыбка — японский терьер буквально сочится счастьем. Он и правда всегда всем доволен. Ведь он не знает, что он — исчезающий.
С каждым годом японских терьеров становится все меньше. Главное, совершенно непонятно почему, ведь он и правда очень славный и удобный домашний питомец. Сегодня его еще можно найти — с трудом, и не очень понятно за сколько,— а что будет завтра? Неужели завтра закончится история, которая началась на борту голландского корабля, триста лет назад прибывшего в порт Нагасаки? Да запросто, вот ведь ужас какой.