1 июня — Международный день защиты детей. В этот день некоммерческие организации, компании, имеющие программы корпоративной социальной ответственности, и государственные чиновники социального блока традиционно напоминают о себе. Защищают детей публично от беды, которая для той или иной организации профильная: от рака, от безнадзорности, от насилия… Дело только в том, что защита детей может быть современной и эффективной, а может быть отсталой и бесполезной. Это важный критерий качества помощи: как именно мы помогаем детям, попавшим в беду? Как принято было помогать полвека назад? Или как будет принято помогать через полвека?
Фото: фото из личного архива
В моем детстве рак — это была верная смерть. Помочь ребенку, больному раком, можно было только молитвами или отчаянным поиском народных, а то и магических средств, единственный смысл которых — теплить в родителях надежду до самого начала агонии. Пятьдесят лет назад принести матери умирающего малыша чудодейственное средство из тертых драгоценных камней — это была помощь, лекарство хотя бы от отчаяния. Сейчас это преступление, потому что есть по-настоящему действенные лекарства, потому что трансплантация костного мозга стала почти рутинной, потому что изобретены таргетные препараты. Использование лекарств, эффективность которых не доказана,— это уже не помощь, это вред, ибо отвлекает от того, что действительно могло бы помочь. Времена изменились. Дети, болеющие в двадцать первом веке тяжелыми болезнями, не должны лечиться, как лечились в веке двадцатом. Надо защитить их от прошлого.
В моем детстве считалось гуманным отправлять детей с тяжелыми множественными нарушениями в приюты, изолировать под присмотром грамотного и (будем надеяться) сострадательного медицинского персонала. Это была помощь. Сейчас это преступление. Потому что мы научились интегрировать в обычный мир детей с синдромом Дауна, с детским церебральным параличом, с генетическими нарушениями, с аутизмом. Они живут в своих семьях, они ходят в школу, они имеют друзей, они имеют права. И надо защитить их от прошлого, где нормальным сценарием их жизни считалось заключение в четырех казенных стенах.
Примеры можно множить. Детские дома — это больше не помощь малышам, оставшимся без родителей, это преступление. Болезненные процедуры нельзя больше оправдывать словами «ничего не поделаешь, надо потерпеть» — обезболивающие ведь изобретены. Дурное образование нельзя больше объяснять труднодоступностью школы — есть интернет, вот-вот спутники Илона Маска покроют всю планету. Насилие нельзя больше объяснять дремучестью семьи — мир стал прозрачным, страдания ребенка должны быть видны даже и в недрах дремучей семьи. Рабство, дискриминацию, голод нельзя уже объяснять отсталостью народа — люди, которые научились пользоваться кредитными картами, могут научиться и не иметь рабов, не терзать женщин, не замечать разреза глаз или цвета кожи.
Это хороший критерий качества благотворительной программы: как мы помогаем? Как принято было помогать в прошлом? Или мы первыми догадались помогать, как принято будет помогать в будущем?
Прошлое — прошло. Будущее будет таким, каким мы его сделаем. Важнейшая задача — детей от прошлого защитить.
Это не значит лишить детей культуры, традиций, памяти. Наоборот, я уверен, наши дети в будущем восстановят в своей памяти наше прошлое таким, каким оно и правда было, а не таким, как в прошлом принято было его искажать. Восстановление памяти, в отличие от затверживания ложных мифов и идеологем,— это тоже, к слову сказать, хорошая благотворительная программа.
В большинстве случаев отличить доброе дело от глупости легко: мы делаем, как делали в прошлом? Или догадались, как будут делать в будущем?