В конце мая в Оберхаузене вспоминали советского офицера-ракетчика Станислава Петрова, который в 1983 году предотвратил ядерную войну и, по сути, спас человечество. О том, как во вторую годовщину со дня смерти ему установили мемориальную доску, для «Д» рассказывает Фемида Селимова.
Фото: AP
Фото: Из личного архива
Этого дня 68-летний немец, скромно называющий себя человеком, который всего лишь хотел поблагодарить «Человека спасшего мир», ждал с нетерпением. И вот он с волнением встает за трибуну, установленную рядом с мемориальной доской Петрову. Пока она покрыта белым покрывалом и сверху аккуратно перевязана ленточкой в цветах российского триколора. В руках Шумахер держит несколько листов со своей речью и длинным списком людей, кому он сегодня хочет выразить свою признательность и благодарность за помощь. «Дорогие дамы и господа,— обращается Карл Шумахер к собравшимся, с трудом сдерживая слезы,— спасибо, что пришли сегодня почтить память Станислава Петрова. Значение его решения неизмеримо, и вряд ли можно себе представить, насколько оно оказалось важным для человечества на самом деле. В ту ночь в 1983 году люди просто не знали, насколько они близки к ядерной катастрофе».
И действительно, в ту самую ночь с 25 на 26 сентября, о которой Шумахер уже долгие годы не устает напоминать окружающим, 44-летний подполковник Станислав Петров находился на дежурстве в командном пункте системы предупреждения ракетного нападения «Серпухов-15», что в 100 км от Москвы. На часах было 0:15, когда система раннего предупреждения «Око» сообщила о запуске в американском штате Монтана межконтинентальной баллистической ракеты, которая направлялась в сторону Советского Союза. Холодная война тогда вступила в горячую фазу. В смысле тогдашней логики сдерживания это означало: тот, кто стреляет первым, умирает вторым! У офицера Петрова было меньше получаса на то, чтобы оценить обстановку и принять необходимые меры. Согласно инструкции, в случае ракетного нападения немедленно ставилось в известность руководство страны, которое и принимало решение об ответном ударе. Проанализировав ситуацию, спустя две минуты после сигнала Петров доложил вышестоящему руководству о ложной тревоге. Пока он звонил, система сообщила о втором запуске ракеты, вскоре после этого последовала третья, четвертая, пятая тревоги… Однако Петров не стал впадать в панику и остался при своем решении. Через 18 минут зловещая напряженность спала. Мир был спасен от катастрофы. Петров оказался прав: тревога была ложной. Впоследствии расследование выявило, что предупреждающий сигнал тогда был вызван техническими проблемами. Солнечные лучи, отраженные от поверхности земли вблизи американской военной базы, системой раннего предупреждения были ошибочно идентифицированы как запущенные ракеты.
Карл Шумахер завершает свою речь и под громкие аплодисменты открывает памятную доску. К трибуне подходит друг его детства Гельмут Хонн. Он вспоминает, как они с Шумахером узнали о Станиславе Петрове. Это случилось летом 1998 года. Тогда два друга случайно обратили внимание на одну газетную публикацию. «Сначала было я подумал, что это газетная утка,— признается Хонн.— Но я тут же сказал себе: а что если это не так?» Шумахера же история о Петрове сильно потрясла, сомнений в ее подлинности у него не было. Он захотел поехать в Россию, чтобы взглянуть в глаза спасителю мира и лично поблагодарить его за предотвращение общечеловеческой трагедии. Немец стал искать адрес Петрова, а когда нашел, то попросил Гельмута, немного говорившего по-русски, полететь вместе с ним в Россию. В том же 1998 году холодным осенним вечером двое немцев постучали в деревянную дверь дома в подмосковном поселке Фрязино, где Петров проживал до конца своей жизни. Так возникла удивительная дружба русского с немцами. После того визита Шумахер пригласил Петрова к себе в Оберхаузен, где он встречался со студентами и мэром, давал интервью на радио и телевидении. Рассказывая о событиях той ночи, Петров говорил, что делал он только свою работу и не любил, когда его называли героем. «В конце концов, я не хотел быть виноватым в третьей мировой войне»,— отшутился он однажды в интервью немецкой газете Die Welt.
На самом деле Карл Шумахер открыл три мемориальных доски Станиславу Петрову: на немецком, русском и английском языках
Фото: Из личного архива Карла Шумахера
Бургомистр Оберхаузена Стефания Опитц уверена, что история о советском подполковнике должна передаваться дальше, так как сам он был важной частью конструкции холодной войны и одновременно его история стала важным напоминанием о хрупкости нашего мира. «Расскажите своим родным, знакомым, друзьям о том, что вы здесь видели и слышали сегодня,— обращается Опитц к собравшимся.— Чтобы те, кто еще не слышал о Петрове и о его судьбоносном для всего мира решении, могли задуматься, какую важную роль он сыграл и в их жизни».
Один из выступающих, конфликтолог из Ольденбурга Лео Энзель, который также приезжал во Фрязино, чтобы познакомиться с Петровым, недоумевает, почему советский подполковник не удостоился Нобелевской премии мира. «Почему эту историю нельзя найти в детских книгах для чтения? Она была бы предостережением для всего человечества и напоминанием ему о том, как далеко оно зашло в гонке вооружений»,— говорит Энзель.
Что бы случилось, если бы в ту далекую ночь Петров повел себя иначе, поверив ошибке техники? Об этом, думаю, будет спрашивать себя каждый, кто, проходя мимо мемориальной доски в Оберхаузене, остановится и прочитает историю советского подполковника. Она написана на трех языках: русском, английском и немецком.
Карл Шумахер надеется, что примеру его родного Остерфельда последуют многие другие города, и не только в Германии. Напротив того места, где установлена памятная доска, расположен сад молодежной организации обменов One World. Это соседство Шумахер находит символичным.
Возможно, о поступке русского офицера стоит вспомнить и его соотечественникам?