Усадьба Приклонских-Рукавишниковых в селе Подвязье производит впечатление даже своими руинами. Частный инвестор не первый год пытается ее спасти
Фото: Роман Яровицын, Коммерсантъ
В канун лета получила разнообразные продолжения дискуссия о реформе национальной системы охраны культурного наследия (см. «Огонек», № 20, 2019), начатая в середине мая Владимиром Путиным на медиафоруме «Общероссийского народного фронта» в Сочи.
Напомню: президент России, послушав рассказы о бедствиях памятников архитектуры в разных регионах, отметил жесткость правил их восстановления и использования и посоветовал — совместно со специалистами по наследию — провести ревизию происходящего в этой сфере и принять «более сбалансированные решения».
Подчеркну: президент не призывал и не поручал отменять все действующие законы и правила. Он говорит о ревизии, то есть об оценке ситуации, и о новых сбалансированных решениях.
К сожалению, методы поиска этого баланса, проявившиеся в последние дни мая, вселяют тревогу: что от памятников-то останется?
Поиск баланса по-губернаторски
27 мая в Калуге на заседании областного правительства обсуждали вопрос о реставрации знаменитого акведука — Каменного моста XVIII века через Березуйский овраг. Десять лет назад его уже реставрировали, но зловредный памятник опять стал потихоньку разваливаться и приходить в неприглядный вид: из устоев вымываются кирпичи, отпадает штукатурка и т.п. Начальник областного управления по охране объектов культурного наследия Евгений Чудаков рассказал о планах спасения: проведем косметический ремонт, сделаем инструментальное обследование моста, дальше будем проектировать серьезную реставрацию.
Однако губернатора Анатолия Артамонова все это не убедило, и он предложил свой простой и эффективный план реставрации. Вот как передает его слова местная пресса:
«Ваши эти правила, не знаю, кто их придумал, однозначно зачастую идиотские, издевательские по отношению к этим объектам. Они не позволяют сделать так, чтобы этот объект служил». «Если туда придут ваши криворукие реставраторы-жулики — я по-другому их не могу назвать, они только сидят и малюют на этой бумажке, что они якобы сделали,— они опять все замажут, и опять все отвалится!». «Мы туда поставим нормальную строительную организацию, которая, не нарушая внешнего облика этого строения, сделает это всерьез и на века. А потом вы придете и будет ковырять пальцем, искать, какие материалы не те применили, почему вместо извести, которая как раз и вымывается, применили цемент марки 600. А мы его покрасим той же краской, которой вы покрасили эту известь, и вы его не отличите». «Будем делать на свое усмотрение, а они пусть приходят и отколупывают... Все надо сделать ко Дню города. Деньги мы найдем».
Не нужно быть провидцем, чтобы предположить, что после такой отповеди государственный орган охраны памятников в Калужской области можно упразднять за ненадобностью вместе с самой охраной памятников. Кто ж его будет слушаться? Правила — идиотские, реставраторы — криворукие, а обращаться с памятниками можно «на свое усмотрение», только не забыть потом той же краской покрасить.
Чего же требовать от обычных владельцев или арендаторов исторических зданий, если с такими призывами выступает губернатор?
Поиск баланса по-министерски
А через пару дней, 29 мая, «Общероссийский народный фронт» организовал в своей московской штаб-квартире совещание по исполнению президентского поручения о ревизии ситуации с культурным наследием, прозвучавшего на медиафоруме ОНФ. Среди приглашенных экспертов оказался и ваш покорный слуга. А высокий уровень дискуссии был задан участием в ней министра культуры России Владимира Мединского.
Его выступление я предпочту цитировать по официальной публикации на сайте министерства. Начинается она со слов: «Для того, чтобы их (инвесторов в восстановление памятников.— К.М.) заинтересовать, необходима либерализация законодательства в отношении объектов культурного наследия». Министр выразил надежду: «Мы дадим импульс, который позволит нам убрать лишние ограничения и скорректировать законодательство, что поможет вовлечению объектов культурного наследия в хозяйственный оборот». И пояснил: «У нас сложное, запутанное, исторически сложившееся законодательство. Если следовать каждой его букве, инвесторы ничего не обретут, кроме головной боли и чудовищных затрат». Далее было сказано об избыточных требованиях к «предмету охраны»: «У любого памятника предметом охраны — то есть тем, что нельзя менять, является всё: фасад, планировочное решение, печка, отсутствие канализации и так далее. Если мы все это соблюдаем, то в памятнике нельзя сделать ничего, кроме музея».
И — вывод: наши памятники «нужно восстанавливать и делать привлекательными для людей, но для этого надо снижать охранные требования, менять их на законодательном уровне».
Я внимательно слушал эту речь и думал вот о чем. Министерство культуры у нас — главное федеральное ведомство, ответственное за исторические и архитектурные памятники. Министр культуры, стало быть, по должности — главный хранитель национального наследия. Главный его государственный защитник.
Да нет же, ведь сообщения о вандализме, разрушениях, пожарах, нарушениях закона на объектах культурного наследия сыплются ежедневно и повсеместно. Значит, мы имеем дело с решением «от противного», с решением-парадоксом: снизить уровень охраны памятников — с тем, чтобы инвесторам было легче их спасать.
Инвесторам в наследие в России и в самом деле нелегко. Затраты огромные, а прибыли никогда не будут сравнимы с нефтедобычей или с обычным строительным бизнесом.
Однако это еще вопрос, от чего инвесторы больше страдают.
Охранные практики 2019 года
Если бы «предметом охраны» «у любого памятника» было бы на самом деле «все», как сказал министр, объекты культурного наследия действительно были бы неприкасаемы. Но «предмет охраны» в свое время для того и придумали, чтобы памятники можно было приспосабливать к новой жизни, не уничтожая то ценное, благодаря чему они стали памятниками. И приспосабливают же, и реставрируют, в том числе и частные инвесторы. В том числе и так, что лучше бы не трогали.
Два примера из практики этой весны.
В Нижнем Новгороде в апреле после многолетних призывов к действию и даже угроз властей возбудить судебный иск об изъятии памятника, частный собственник начал реставрировать «Шахматный дом», он же «Дом с авгурами», прекрасный образец модерна начала ХХ века. Этому некоторое время все радовались… пока не выяснилось, что дом-памятник практически совершенно снесен, уцелел крохотный фрагмент подлинного фасада. Да еще статуи мифологических авгуров, которые потом водрузят на новодел. А после общественного возмущения и разбирательства оказалось, что все это делается по проекту, одобренному экспертами и согласованному областным госорганом охраны памятников. Теперь от частного собственника добиваются, чтобы он отстраивал модерн Серебряного века все же не из пеноблоков, а из кирпича. Здесь будут некие офисы.
Водонапорная башня в готическом стиле, построенная в 1880-е годы в липецком селе Баловнево,— напоминание о былом величии усадьбы Муромцевых
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
В Пензе в мае просто-напросто исчез другой объект культурного наследия — исторический дом, где в 1941–1942 годах работал так называемый «Литовский комитет», он же правительство Литовской ССР в эвакуации. Интересная история, мемориальный адрес многих известных литовских политиков и культурных деятелей куда делся? А его, оказывается, тоже разобрал частный собственник, и тоже по проекту, и тоже потом заново построит — подлинник был аварийным. Здесь тоже будут офисы и некий общепит. Какое отношение новодел будет иметь к исторической мемории — этим вопросом задаются только пензенские краеведы.
В общем, все по закону выходит, частных инвесторов-собственников власти отнюдь не волокут в участок.
К чему я все это рассказываю? Да к тому, что эти и десятки подобных историй с памятниками архитектуры возможны в наши дни — без всякой «либерализации» охранного законодательства и снижения охранных требований. Что будет с наследием после «либерализации» легко, но страшно представить.
Доказательство от противного
Кстати говоря, совершенно не обязательно коллекционировать печальные примеры обращения с наследием. Счастливых примеров ведь тоже предостаточно. Пройдитесь по центру Москвы или Петербурга и увидите сотни исторических зданий, восстановленных и превращенных в отели, магазины, рестораны, офисы, элитное жилье, далее по списку достижений капиталистического народного хозяйства. И никакие ограничения и предметы охраны не помеха.
А в малых городах и сельской местности сотни исторических зданий тем временем разваливаются, не дождавшись инвесторов.
И в столицах, и в глубинке между тем действуют одни и те же ограничения, одно и то же «сложное и запутанное законодательство» о культурном наследии. Но в крупных центрах инвесторов хоть пруд пруди, а вдали от них — с огнем не сыскать.
Не логичнее ли предположить, что инвесторы не охранных ограничений сторонятся, а ищут, где получше пресловутый инвестиционный климат? И вкладываются в наследие там, где выше шансы вернуть вложения и получить прибыль. То есть там, где для инвестиций созданы экономические условия.
В этом и есть проблема и решить ее внеэкономическими методами — «либерализацией» закона о наследии и снижением охранных требований — невозможно. Не та природа.
Кстати говоря, в экономическом законодательстве запутанностей и препон для инвесторов в наследие ничуть не меньше, чем в охранном.
С владельцев памятников федерального значения налог на имущество не взимается, с владельцев памятников регионального значения — берется. Усадебные здания нужно приватизировать по одной процедуре, а земельный участок под ними — по другой. Из регионального бюджета нельзя финансировать спасение памятников, что в федеральной собственности, и наоборот. Снизить продажную цену на приватизируемые государством руины — пройти три круга ада… Вот бы что пореформировать.
Экономические достижения Министерства культуры
Самое загадочное во всей этой коллизии — то, что в Минкультуры России прекрасно понимают значение экономических основ сохранения культурного наследия. Министр Владимир Мединский в интервью совершенно справедливо называет наследие нашим конкурентным преимуществом в мире, в том числе экономическим. Говорит о создании «экономической мотивации к сохранению», о налоговых послаблениях, преференциях и прочих льготах для инвесторов в наследие.
Причем все это отнюдь не просто благие пожелания. Министерство и Ассоциация владельцев исторических усадеб разработали специальный проект по спасению усадебного наследия России, в первую очередь за счет экономических мер.
После презентации усадебного проекта на Международном культурном форуме в Петербурге в конце 2018 года вице-премьер правительства РФ Ольга Голодец дала федеральным экономическим ведомствам целый пакет поручений по проработке изменений в налоговом законодательстве (нулевая ставка налога на имущество для усадьбовладельцев), в нормативные акты об определении кадастровой стоимости земли в исторических усадьбах, льготной арендной платы для инвесторов в памятники, находящиеся в федеральной собственности, и т.п. Вплоть до комплексных программ регионального развития, например, частный владелец восстанавливает усадьбу, а государство создает для нее «обеспечивающую инфраструктуру»: электрические и инженерные сети, дороги. Так совместными усилиями получается туристический объект-кластер.
И это далеко не все экономические инициативы на культурном направлении. Нужно отметить, что все эти предложения вполне подходят не только для усадебного, но и для всякого другого наследия. Модельные, скажем так, инструменты.
Исполняя поручения вице-премьера, Министерство культуры, как было объявлено на его коллегии 3 июня, где автор этих строк также присутствовал, провело переговоры и консультации с Минфином, Росимуществом, Ростуризмом, другими ведомствами. Пакет законодательных предложений, улучшающих инвестиционный климат в сфере наследия, подготовлен. Да и на совещании в штаб-квартире ОНФ 29 мая Владимир Мединский рассказывал, что принципиальное понимание с коллегами из финансово-экономических ведомств достигнуто, обсуждаются разве что технические детали.
Почему же инвесторов в наследие нужно привлекать не этим и другими «льготными пакетами», а «снижением требований»? Почему акцент делается не на несомненно полезных экономических новациях, а на «разоружении» охраны памятников?
Метод де Голля
Генералу Шарлю де Голлю, безусловно, знавшему, что такое лидерство и успех, приписывают афоризм: «Всегда выбирайте самый трудный путь — на нем вы не встретите конкурентов».
Конечно, «либерализация», для которой зачастую достаточно ведомственного акта Минкультуры, достигается легче и проще, чем многомесячные переговоры с финансово-экономическими ведомствами, отстаивание льгот для инвесторов в наследие, проталкивание соответствующих законопроектов.
Но этот «легкий и простой» путь, увы, уводит от цели. Если инвестор не видит в деле экономической перспективы, экономических стимулов, он в нем не участвует, и никакая «либерализация» не поможет. Если видит — участвует, и ограничения его не испугают.
Да и, в конце концов, за что же инвестору в наследие налоговые льготы, экономические стимулы и прочие преференции? За красивые глаза? За чистоту помыслов? За патриотические капитальные вложения?
Да нет же, за готовность нести тяготы охранных ограничений, сохранять предметы охраны как зеницу ока, блюсти запутанное и сложное законодательство. Тратить деньги именно на это. Словом, сохранять наследие как таковое. А нет тягот — нет и льгот.
Да, управлять растущей сложностью трудно, но замена ее простотой типа «я вам строителя в реставраторы дам» способна привести только к исчезновению предмета разговора.
Так что вернее последовать совету де Голля и пойти по сложному пути. И инвесторы, глядишь, воспрянут при льготах, и наследие целее будет.