Май 2019 года может оказаться для «интернационала» стран, в отношении которых США вводят экономические санкции, моментом признания неприятной истины — администрация Дональда Трампа вполне в состоянии расширять их вопреки очевидной экономической невыгодности для США. С 2 мая Иран, в течение года рассчитывавший на обратное, столкнулся с новой нефтяной блокадой и, как следствие, с резкой нестабильностью во внутренней экономике. Экономисты публикуют все большее число работ, показывающих убыточность санкций и протекционизма для стран-авторов,— и это лишь подтверждает их статус вполне работающего экономического оружия.
Фото: Getty Images
В новостях из Ирана подтверждаются и опровергаются квотирование покупок бензина, запреты на экспорт части продовольствия (после наводнений в марте в апреле последовало нашествие саранчи) и повышение зарплат местным бюджетникам. Международный валютный фонд и Всемирный банк спорят — упадет (после снижения в 2018 году не менее чем на 3%) ВВП Ирана в этом году на 6% и более (версия МВФ) или же на 3,6% (версия ВБ).
Между тем май 2019 года обещает быть самым проблемным для экономики страны. В апреле США объявили, что новых отсрочек для прекращения экспорта нефти из Ирана в рамках санкций не будет, жесткий режим эмбарго на вывоз нефти будет действовать с 2 мая. Еще год назад, в апреле 2018 года, когда президент США Дональд Трамп объявил о выходе США из «ядерной сделки» с Ираном, страна экспортировала 2,6 млн баррелей нефти в день. Сейчас — не более 1 млн. Иранский нефтяной экспорт — это 33% доходной части бюджета Ирана, однако для относительно замкнутой экономики это единственный источник валюты для оплаты импорта, а импортирует Иран очень многое. Еще полгода назад иранские дипломаты открыто смеялись над предложением ЕС задействовать систему обхода санкций США (INSTEX), сейчас же неофициально обсуждается гораздо более тяжелое для Ирана решение — создание в стране системы, аналогичной программе Ирака «Нефть в обмен на продовольствие» (до 2003 года), то есть системы бартерной торговли нефтью за еду.
Момент, избранный США для расширения санкций (новый пакет должен быть объявлен 8 мая), между тем для США крайне неудачен. С одной стороны, в июне 2019 года состоится совещание ОПЕК+, на котором Россия должна решить, поддерживает ли она продление ценового сотрудничества с картелем. Настроения России пока сводятся к выходу из сделки, однако проблемы Ирана могут привести к продлению режима торговли, поддерживающего высокие цены на нефть,— большинство аналитиков сходятся в том, что США это скорее невыгодно. Одновременно с этим в затягивающихся торговых переговорах США и Китая — очередное обострение, и менее всего США сейчас, с позиций экономики, нужны потрясения, связанные с Ираном. Можно назвать еще десяток причин, по которым Соединенным Штатам сейчас они менее всего нужны — а тем более направление в Персидский залив авианосной группы, которая призвана умерить иранский традиционный «косвенный» ответ на любые трудности в США, а именно ракетные атаки палестинцами Израиля.
Тем не менее госсекретарь США Майк Помпео в майских комментариях по поводу целей новых санкций вполне отчетливо дал понять — год «подготовительных» мероприятий США в отношении иранских санкций завершен, «всеобъемлющее» давление США на Иран — реалии лета 2019 года. При этом весна 2019 года принесла сразу несколько крупных исследований экономистов, в очередной раз подтверждающих: ни санкционная политика США, ни протекционистские торговые войны США с Китаем и с остальным миром на деле США никаких выгод не приносят, это чисто убыточные мероприятия. И что важно — чем дальше, тем более очевидно, что в администрации США с этим полностью согласны и этого не отрицают.
Сама по себе идея, что и санкционные, и торговые войны США по всему миру на самом деле являются скрытым способом экономики Соединенных Штатов зарабатывать, в начале десятилетия считалась аксиомой не только в России, Китае, Иране, но и в Евросоюзе и почти во всем остальном мире. А с момента прихода Дональда Трампа к власти в США вообще не оспаривалась. Практически все стратегии сопротивления санкциям основаны на экономоцентризме и довольно разумных соображениях о том, что угрозы мировой торговле, вызванные резкими действиями США, в первую очередь невыгодны самим США. До мая 2019 года большинство экономистов, от МВФ до Европейского центрального банка, демонстрируя снижение темпов экономического роста в мире в 2018–2019 годы, тщетно пытались донести до администрации Трампа эту нехитрую мысль: «Эй, это же вам невыгодно!» Между тем иранская история показывает: в США это рассматривают как нормальные расходы на безопасность в представлении США, которые и не должны быть выгодны.
На деле это меняет если не все, то почти все. Судьба экономики Ирана в ближайшие годы при продолжении таких невыгодных США расходов по санкциям на деле зависит от того, какие сообщения о его запутанной бюджетной политике верны. Если верны сообщения о том, что Иран на 2019 год принял «российскую» бюджетную модель и рассчитал бюджет исходя из цен нефти в $54 за баррель,— спад в экономике Ирана будет большим, но не катастрофическим. Если верны оценки, исходя из которых бюджет Ирана балансируется при цене нефти в $125 за баррель,— Иран ждут проблемы, которые сейчас выглядят непреодолимыми даже при помощи России и Китая. На очереди — Венесуэла, санкции против которой также США явно экономически невыгодны. Очевидно, все это имеет отношение и к России, санкции против которой также не выгодны никому. Что, если США действительно готовы не зарабатывать на санкциях и торговых войнах, а платить за них?