«Там было темно и невыносимо жарко»

Члены экипажа, пассажиры и очевидцы — о трагедии с SSJ 100 в Шереметьево

5 мая в московском аэропорту Шереметьево произошла авиакатастрофа: при экстренной посадке загорелся Sukhoi Superjet 100. На борту находились 5 членов экипажа и 73 пассажира. В результате трагедии погиб 41 человек.

Пожар на борту SSJ 100 в Шереметьево. Главное

Смотреть

Фото: Следственный комитет Российской Федерации

1 / 2

Фото: Следственный комитет Российской Федерации

Фото: Reuters / Tatyana Makeyeva

Владимир, свидетель трагедии (“Ъ FM”):

Я собирался на рейс из Москвы в Саранск и переходил от одной стойки регистрации к другой, когда сотрудница аэропорта сказала, что самолет горит, и убежала. Я сразу подошел к окну и увидел черные клубы дыма, при этом открытый огонь был не так заметен. Но было непонятно, что горит. Оперативные службы аэропорта сработали оперативно и очень быстро затушили пожар.

ЧП с самолетами SSJ 100

Смотреть

Денис Евдокимов, командир экипажа (Telegram-канал Baza):

Неполадки на борту начались в момент посадки. По времени не скажу, взлет был в 18:02.

Диспетчеры нам оказали помощь, они нам задавали курсы для вывода на полосу. Скорость была небольшая, для посадки — обычная, все согласно оперативному сборнику экипажа. Подходили к земле плавно, с уменьшением вертикальной скорости к моменту касания.

Из-за молнии у нас произошла потеря радиосвязи и переход самолета в упрощенный, минимальный режим.

Режим прямого управления — не через компьютер, а напрямую.

Пожар у нас начался после посадки, то есть в воздухе его не было. Не могу сказать точно, почему произошел удар о землю. Скорости было достаточно, к полосе подходили с уменьшением вертикальной скорости, согласно процедуре.

Татьяна Касаткина, бортпроводница SSJ 100 (Telegram-канал Baza):

В нас ударила молния, была световая вспышка и хлопок. Взлетный экипаж нам лично сообщил, что мы возвращаемся в аэропорт вылета. Мы летели и ждали указаний. Со связью были проблемы. Я даже не понимала, кто звонит — пилот или бортпроводник.

Был черный дым. Прямо ни секунды не было времени.

Люди, которые последние были, уже просто выползали.

Все начали соскакивать с кресел и продвигаться к выходам, хотя самолет еще был на скорости, и я видела, что женщина кому-то звонила, кричала, что мы горим, падаем.

Какие вопросы к пилотам SSJ 100 возникли у следствия

Когда самолет остановился, эвакуация началась сразу же. Все было очень быстро, я уже не смотрела, каждого помогала эвакуировать, каждого за воротник вытаскивала. Все начали орать, что мы горим. Но внутри самолета пламени не было. Уже потом пассажиры рассказали, что от жара плавились иллюминаторы, когда мы еще катились. Мы взлетели в 18:03, буквально минут десять прошло — и мы попали в эту тучу.

Дмитрий Хлебников, пассажир SSJ 100 («Комсомольская правда»):

Я благодарен Богу, что случилось все именно так. Спасибо стюардессам: они спасли меня. Девочки находились рядом. И помогали нам выбираться на трап из помещения, заполненного газом. Там было темно и невыносимо жарко. Вспышка была. Белый свет я точно видел. И по ощущениям помню.

Михаил Савченко, пассажир SSJ 100 («Вконтакте»):

Я не знаю, что сказать про людей, которые выбегали с сумками. Бог им судья. Но очень хочу попросить не травить их, уверен, им и так очень тяжело сейчас. Я не думаю, что хоть один человек в этом горящем аду хладнокровно и обдуманно тащил чемоданы. Не знаю, как работает психика в таких ситуациях, вопрос к экспертам. Возможно, многих просто переклинило, действовали на автомате. Не знаю.

Это огромное горе для всех, кто потерял родных и близких людей. Это огромное горе для мурманчан. Это огромное горе для меня и остальных, кто чудом выжил.