«Идеальный муж» отдалился от идеала

В Новосибирске продолжаются гастроли Свердловского академического театра драмы. Корреспондент «Ъ» ИРИНА УЛЬЯНИНА, посетившая спектакль «Идеальный муж» по пьесе Оскара Уайльда, видела такое уже не раз — в советских театрах в 70–80 годы прошлого века.

«Идеальный муж» не отличается изощренным сюжетом: интрига строится на том, что баронет Роберт Чилтерн, которого супруга считает идеальным мужем, сделал состояние и карьеру за счет того, что продал министерский секрет биржевому спекулянту. И на пороге разоблачения ему меньше всего хочется разочаровать жену. Прелесть пьесы заключена в превосходной авторской стилистике, в природе юмора — тонкого, изящного и одновременно едкого, изобилующего афористичными репликами. Подобный юмор у нас и считается английским.
Спектакль же свердловской труппы удручает в первую очередь тем, что благодатный текст, который, кажется, невозможно испортить, разыгрывается буквально и примитивно, отчего юмор переводится в плоскость пошлого анекдота. Никаких полутонов, актеры подают реплики с нажимом, нарочито, будто не надеются, что в ином случае смысл дойдет до зрителей. Если женская половина исполнительниц ролей в «Идеальном муже» (Людмила Денисенкова, Ирина Мосунова, Галина Умпелева) еще как–то — манерой, осанкой — соответствует образам леди британского света, то мужчины являют, скорее, пародию на него. Способ сценического существования и фактура Бориса Горнштейна, Валентина Воронина вызывают ассоциации с драмкружком при заводском ДК: и костюмчики на них сидят, как с чужого плеча, и преувеличенно громкие голоса царапают по нервам неприятным тембром и провинциальным выговором. Вобщем, «ломают комедию».
О режиссерской концепции говорить не приходится. Усилия режиссера свелись к некоторому купированию пьесы (из нее, в частности, исчезли три второстепенных действующих лица) и к выдаче ценных указаний, кому из персонажей из какой кулисы выходить. Форма совершенно банальна и невыразительна, что достаточно странно: постановку осуществил народный артист Латвии Аркадий Кац, имеющий репутацию опытного мастера. Очевидно, господин Кац задержался в эстетических стереотипах соцреализма, где добро и зло были позиционированы прямолинейно. Тот же старомодный почерк прослеживается в костюмах и сценографии, выполненных Татьяной Швец. Костюмы она предложила исторические, а декорации — вообще безотносительные. В пространстве, зонированном разноцветными тканевыми драпировками, расставлены похожие на самолетные кресла, призванные имитировать обстановку салона. Она дополнена уходящими в перспективу столбиками подставок для свечей, похожими на верстовые столбы. Разгадать смысл этого оформления можно лишь воспользовавшись цитатой из самого Оскара Уайльда: «Понять людей можно, только испытав к ним милосердие».
Милосердие следовало бы испытать организаторам гастролей и к публике, которой абсолютно нечем дышать в душном зале: кондиционеры бы явно не повредили.