Корреспондент журнала "Коммерсантъ-Власть" КИРИЛЛ Ъ-ВИШНЕПОЛЬСКИЙ стоял за билетами на фестиваль "Крылья" в одной очереди с шахидкой. Поэтому свой репортаж он написал в больнице.
5 июля в 14.40 на "Тушинской" было неспокойно. Прямо у выхода из метро нас встречала цепь милиционеров: "Граждане, не задерживаем, проходим прямо". Палило солнце, у торговых палаток слонялись пьяные подростки, вдалеке гремела музыка. Сотни людей шли сразу во все стороны, теплые компании пили пиво на газонах, бегали собаки, плакали дети. Статичной была только гигантская очередь в кассы фестиваля, потная колонна шириной метра в четыре и длиной в сотню. На глазок — не меньше семисот человек.
Мы с подругой Варей пристроились в конец очереди. Впереди — два коротко стриженных парня лет по семнадцати, крупный мужчина в светлой рубашке, стайка девушек в майках с надписью "Виктор Цой". "Минут тридцать простоим",— подумал я и полез в карман за телефоном — позвонить приятелю.
Дальнейшее помню пунктиром. Хлопок, будто разом взорвалась сотня воздушных шаров. Волна раскаленного воздуха. Желтый удар по глазам. Все летит назад. Тишина на долю секунды. Потом — крик.
Варя хватает меня за руку и бежит. Бегут все. В голове ни одной мысли. Что произошло, что делать — сейчас не об этом. Варю, похоже, не задело. У меня: руки-ноги целы, глаза видят, в ушах звенит. Штаны залиты кровью, но это не моя кровь. Болит рука, рассечена бровь. А вот и первая мысль: "Живы".
Останавливаемся через дорогу от Тушинского поля. Прямо на шоссе садится вертолет спасателей. Милиционеры выставляют оцепление и разгоняют пьяных зевак. Я то ли плачу, то ли ругаюсь. Пытаюсь позвонить кому-нибудь. Какой-то человек льет мне воду на руки. Спрашивают: "Что это было?" Откуда-то сбоку надсадный ор: "Суки!"
Подъезжают "скорые". Бегу к ним. Санитар почти в истерике: "Парень, подожди, ты хоть стоять можешь..." Приносят тех, кто стоять не может. О них я не буду рассказывать.
Уходим в сторону метро. Теплые компании по-прежнему пьют пиво на траве. Прохожие смотрят на меня с испугом. Вдруг становится страшно и дурно. Садимся на землю в тени магазина. Рядом — молодая бродяжка с дворнягой на поводке. Исчезает куда-то, через минуту приносит холодной воды в канистре. Умываюсь.
Уехать невозможно. Оцепление выставлено, всех гонят в метро, но мы в метро не хотим. У обочины скучают маршрутки. Варя предлагает 500 рублей водиле, чтобы он отвез меня в больницу. "Да не могу я, мы по Митину ездим, меня в центре оштрафуют".
Моя страховая компания прислала "скорую" через полчаса. Когда меня увозили, с Тушинского поля по-прежнему неслась музыка.
Я не знаю, чем закончить эту заметку. По смутным ощущениям, взрыв был в пяти-семи метрах от того места, где мы стояли. Но народ в очереди был прижат друг к другу так плотно, что основной удар, все эти шарики и обрезки гвоздей приняли на себя люди, которые стояли передо мной. Я думаю, что мне повезло. Я думаю, что так думать нельзя. Я очень злюсь — пока не знаю, на кого.