О том, что именно необходимо поменять во Внешторгбанке, его президент-председатель правления АНДРЕЙ КОСТИН рассказал корреспонденту Ъ МАКСИМУ Ъ-БУЙЛОВУ.
— Почему новая концепция развития банка появилась именно сейчас, а не полгода назад, например?
— Мы, новая команда менеджеров, пришли к пониманию сильных и слабых сторон банка. Если говорить о долговременной перспективе, то мы понимаем: чтобы вывести ВТБ на уровень европейских стандартов, потребуется приложить серьезные усилия по перестройке всего банка. Речь идет о переходе с ручного управления машиной, которая называется Внешторгбанк, на управление с помощью высокотехнологичной автоматической системы, которую надо создавать. Тогда банк сможет масштабно работать в качестве универсального финансового института. В результате родилась новая концепция развития банка, которая 2 июля на наблюдательном совете была рекомендована правительству для одобрения. Мы ожидаем, что в ближайшее время такое "добро" получим.
— В чем ее суть?
— Если говорить вкратце, то концепция предполагает два этапа. Первый — двухгодичный, рассчитан на 2003-2004 годы. В это время должны быть заложены основные параметры дальнейшего развития банка и преодолено отставание в ряде отраслей. Речь идет прежде всего об инвестиционном бизнесе, ритейле и технологическом оснащении банка. Второй этап — 2005-2008 годы. За этот срок мы должны создать универсальное банковское учреждение, отвечающее всем мировым стандартам.
— Как вы намерены этого добиться?
— На первом этапе мы планируем активно развивать сети учреждений банка. Сейчас ВТБ имеет 42 филиала, в регионах примерно 110 офисов. Мы намерены уже до конца 2004 года увеличить их количество до 227, а в дальнейшем обеспечить присутствие банка во всех регионах и основных центрах.
— Вы намерены развивать собственную сеть или покупать региональные банки?
— Мы готовы действовать и так, и так. По законодательству сегодня процесс слияния и поглощения банков очень сложный. Мы заинтересованы в достаточно агрессивном расширении, и больше всего нас интересуют банки, имеющие реальную сеть. Это не значит, что мы готовы платить безумные деньги — если меня поймут так, то не удивлюсь, если начнут выстраиваться очереди желающих. Но в целом — и в концепции это заложено — банки, имеющие региональную сеть, представляют для нас интерес.
— В каких случаях вы будете отдавать предпочтение покупке банков?
— Там, где у нас сегодня нет филиалов, или когда речь идет о банке с филиальной сетью и устойчивой клиентурой. Это могут быть и небольшие региональные банки, которые имеют всего одного большого клиента. Судя по тенденциям, они в скором времени потеряют свою привлекательность для владельцев. А таких банков много, в том числе в отдаленных, но богатых ресурсами и промышленностью регионах России.
— Планируете ли вы открывать в крупных городах сеть мини-офисов?
— Мы делаем упор на отдельные продукты — например, ипотеку. Но жизнь показывает, что, занимаясь одним продуктом, вольно или невольно при этом ограничиваешь продуктовый ряд для клиента. Поэтому новые офисы будут различаться: одни станут оказывать услуги корпоративным клиентам; другие, более компактные, менее затратные, займутся обслуживанием малого бизнеса и населения.
— Каким образом вы планируете усилить инвестиционное направление в банке?
— Инвестиционный бизнес — это прежде всего люди. Мы сейчас формируем команду, и, признаюсь, у нас уже есть хороший "улов". Мы привлекли, например, Игоря Ложевского, директора международного управления корпоративного финансирования лондонского отделения Deutsche Bank. Он занял должность старшего вице-президента и руководителя инвестиционного направления Внешторгбанка. Думаю, сумеем в ближайшее время привлечь еще с десяток россиян с западным опытом.
— А российских специалистов вы предполагаете привлекать?
— Само собой. Некоторые уже наняты на работу, есть список тех, кем мы интересуемся. Но надо иметь в виду, что по сей день инвестиционные банковские услуги в России оказывались в большинстве банками западными либо с западным участием. Они привлекали и обучали российских специалистов. А сейчас, когда на Западе возникли некоторые сложности на финансовых рынках, появился шанс вернуть этих специалистов обратно в Россию. Этим шансом надо воспользоваться. Российским специалистам с западным опытом отдается предпочтение только потому, что у них просто-напросто больше опыта. Так или иначе мы доберем людей и уже в этом году сформируем отдельную структурную единицу, которая будет заниматься исключительно инвестиционным бизнесом.
— Это может быть дочерний инвестиционный банк?
— Наши западные консультанты провели исследования и предложили два варианта. Первый — покупка одного из существующих инвестиционных банков, второй — развитие инвестиционного бизнеса внутри банка. Мы пошли по второму пути. Если законодательство сделает на каком-то этапе невозможной или очень затруднительной такую деятельность внутри банка, то будем думать о том, каким образом это выделить в отдельную структуру.
— В своей новой концепции вы ориентируетесь на российский или европейский уровень банков?
— Одна из проблем российского банковского сектора — капитализация. С учетом продолжающейся либерализации российского финансового рынка и предстоящего вступления нашей страны в ВТО нужно ориентироваться на мировые стандарты. Поэтому мы и ставим задачу стать банком с высокими европейскими стандартами, потому и поддерживаем инициативу о привлечении дополнительных инвесторов. В частности, общеизвестно, что мы ведем переговоры с ЕБРР и Международной финансовой корпорацией относительно их вхождения в капитал Внешторгбанка. Достигнута принципиальная договоренность о том, что Европейский банк будет первым и он выкупит допэмиссию акций.
— ЕБРР должен был войти в капитал банка еще в первом полугодии 2003 года. Когда реально это может произойти?
— Мы подписали мандат и планируем, что до конца июля будет завершен процесс оценки, которую проводит сейчас Европейский банк. Думаю, в сентябре мы начнем уже вплотную работать над основными документами по присоединению Европейского банка. Скорее всего, это произойдет в конце текущего года.
— В подписанном вами с ЕБРР мандате стоит сумма от $150 млн до $300 млн. Сколько реально намерен вложить ЕБРР в капитал банка?
— Я бы не хотел оперировать конкретными цифрами до окончательного принятия решений советом директоров ЕБРР. Но в любом случае это сотни миллионов долларов. Окончательная стоимость банка будет согласована в ходе заключительных переговоров с ЕБРР.
— С IFC тоже пока нет ясности?
— Здесь более простая схема участия. Предполагается, что это будет конвертируемый кредит сроком на семь лет. Но в целом ситуация похожая — подписан мандат, проведена оценка. Однако порядок определен следующий: сначала все-таки в капитал банка войдет Европейский банк, а потом будет рассмотрено предложение о кредите IFC.
— Есть ли у международных организаций какие-то специальные условия по вхождению в капитал банка — например, в отношении работы банка с предприятиями ВПК?
— Единственное, что нам говорили представители ЕБРР, это что они не хотели бы большего огосударствления ВТБ в плане функций, несвойственных коммерческому банку. Но сегодня если бы правительство и захотело мне какие-то функции дать, оно заставило бы меня пройти через тендер. С этим я уже сталкивался. Попытки убедить наших собственников в том, что неплохо бы им в чем-то нас поддержать, заканчивались объяснением, что в рамках законодательства мы имеем точно такие же права, как и любые другие коммерческие банки. Более того, среди коммерческих банков, работающих с бюджетными средствами, мы занимаем скромное 13-е место. Что касается работы с предприятиями ВПК, то представители ЕБРР и IFC в беседах со мной ни разу не касались этой темы. ВПК — важное направление деятельности для нашего банка, что определяется не нашими пристрастиями, а тем весом, которым обладает эта отрасль в экономике страны. Президент России считает целесообразным, чтобы ВТБ этим активно занимался. Он об этом прямо заявил в ходе моей с ним последней встречи.
— Ваш суд с ЦБ и его лондонским дочерним отделением Moscow Narodny Bank может как-то повлиять на переговоры с международными организациями?
— У меня сейчас на балансе висит невозвратный кредит в $104 млн. Это ухудшает показатели банка, вызывает претензии у аудиторов и экспертов международных финансовых организаций. Это не ошибка менеджмента банка, этот кредит нами унаследован. Есть требования к закрытию такого рода балансовых результатов, и такое решение должно быть юридически правильным — вот главное требование для нас. Это давняя и сложная история. Но тем не менее что было, то было. Мы обязаны закрыть ее и расчистить баланс банка.
— И судебная тяжба с Банком России — единственный способ решить эту задачу?
— Представление о том, что у нас есть какой-то конфликт с Центральным банком, неверно по сути. Нынешние взаимодействия между ЦБ и ВТБ, в том числе и по данному вопросу, отражают, на мой взгляд, новый уровень взаимоотношений, которые мы сознательно проповедуем. Это отношения большей открытости, которые сменяют отношения "по понятиям", существовавшие между прошлым руководством ЦБ и ВТБ. Тогда были депозиты, сделки, обусловленные какими-то устными договоренностями. Вот от этого мы и пытаемся уйти. К сожалению, сделка, о которой идет речь, тоже принималась "по понятиям". И чтобы сейчас ее каким-то образом урегулировать, мы решили выйти на совершенно открытый и понятный путь — в том числе, может быть, и с помощью арбитража. Это не конфликт, а поиск решения. Оно может быть как судебное, так и внесудебное.
— Может ли быть решением этой проблемы покупка Moscow Narodny Bank?
— Сегодня ВТБ принадлежат контрольные пакеты четырех росзагранбанков — в Люксембурге, Швейцарии, на Кипре и в Австрии. Контрольные пакеты английского Moscow Narodny Bank и французского Eurobank, а также франкфуртского Ost-West Handelsbank принадлежат ЦБ, однако уже имеется принципиальное решение о выходе Центробанка из их капитала. Считаем, что настала пора и правительству, и ЦБ, и ВТБ проявить определенную политическую волю и принять ряд радикальных решений в отношении росзагранбанков. По нашим оценкам, система, сложившаяся в советский период и практически не претерпевшая изменений до сегодняшнего дня, является неэффективной. В значительной степени она существовала за счет финансовой поддержки со стороны ЦБ и Внешторгбанка и поэтому нуждается в серьезной перестройке.
— Каким образом?
— Что касается принадлежащей нам группы банков, то тут целесообразно опереться на один ведущий банк — австрийский Donaubank. А с учетом того, что Европа сейчас становится единой, более мелкие росзагранбанки нужно либо сделать филиалами, либо продать их сторонним инвесторам, если такие найдутся, а может быть, и закрыть. Мы не собираемся уходить с европейских рынков, но считаем, что нужно провести перегруппировку сил. Сегодня, честно говоря, мне жаль время и силы, которые я трачу как лицо, возглавляющее наблюдательные советы многих из этих банков. Надо создать единую систему и более активно действовать с этих позиций — в том числе и в странах Восточной Европы и СНГ. Нам нужен холдинг или даже единый банк, потому что сегодня в рамках единой Европы можно иметь банк в Лондоне, а филиал, допустим, на Кипре. Внутри страны мы проводим сегодня такую же политику — избавляемся от дочерних банков и делаем ставку на филиалы.