премьера кино
В кинотеатре МДМ проходят Дни каталонского кино. Фестиваль открыл документальный фильм режиссера Исаки Лакуэста "Краван против Кравана", посвященный одной из самых загадочных и ярких фигур европейского авангарда — Артуру Кравану. В тайны судьбы Кравана вникала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Денди, романтик, бретер Артур Краван — неблагодарная фигура для академических штудий: слишком мало наследия, слишком много белых пятен. Зато он идеальный культовый персонаж. О нем не писали монографий, а сразу сочинили роман ("Прекрасный Артуро" Тони Картано). Даже герой московского радикального перформанса Александр Бренер, в 1990-е годы вызывавший на поединок Ельцина и дравшийся с коллегами по арт-сообществу, ссылался на поэта-боксера Артура Кравана, отстаивавшего художественные идеи кулаками в перчатках.
В 1912 году двухметровая фигура Кравана замаячила на парижском ипподроме. Он продавал с тележки авангардистский журнал "Теперь", который сам же и писал от корки до корки, пользуясь одним псевдонимом для критических обзоров, другим — для стихов, третьим — для публикаций, связанных с наследием Оскара Уайльда, племянником которого неизменно представлялся Краван. Он дружил с Марселем Дюшаном и Франсисом Пикабиа, он чуть было не подрался на дуэли с Аполлинером, его брутально красивую голову с боксерским разбитым носом рисовали многие знаменитые художники. Краван выступал с поэтическими чтениями и боксерскими поединками. Но чтение могло закончиться пистолетной пальбой или стриптизом, устроенным вдрызг пьяным поэтом. Его боксерский поединок в Барселоне собрал несколько тысяч зрителей: Краван бросил вызов чернокожему чемпиону Джеку Джонсону и проиграл, продержавшись пять раундов. Говорили, что импресарио заплатил то ли Кравану, чтобы тот сдался, то ли Джонсону, чтобы тот не добивал соперника сразу же в первом раунде.
Впрочем, Краван вряд ли имел амбиции настоящего спортсмена. Просто он превратил бокс в метафору артистического экстремизма и материализовал эту метафору. Как настоящий наследник Оскара Уайльда, он действительно превратил свою жизнь в художественный манифест.
Но самым главным шедевром Кравана была его смерть. Существует несколько в равной степени романтичных и недостоверных версий его ранней гибели. Краван пропал в Мексике, куда он в 1917 году отправился со своей молодой женой Миной Лой, поэтессой, красавицей и одной из самых экстравагантных и ярких женщин своего времени и круга. По одной из историй, Краван исчез в море, отправившись перед ужином опробовать построенную им собственноручно лодку, и беременная Мина долго высматривала на горизонте утлый кораблик. По другой — его пырнули ножом в сердце в одном из боксерских клубов Мехико. По третьей — он вообще не умирал и много лет спустя объявился то ли в Париже, то ли в Нью-Йорке, то ли в Мехико.
Представить игровой фильм о Краване куда легче, чем документальный. Но молодой каталонский режиссер Исаки Лакуэста выбирает документальное эссе. На поиски Кравана он отправляет Фрэнка Никотра, в 1993 году бывшего чемпионом Европы по боксу, а ныне занимающегося кинорежиссурой и литературой. Впрочем, помимо этой впечатляющей реинкарнации Кравана у режиссера нет почти ничего. Только немногочисленные фотографии, чудом сохранившиеся несколько минут кинохроники, запечатлевшие поединок Кравана с Джонсоном, меланхолически цирковая музыка Паскаля Комелада да бесконечные разговоры о Краване — не интервью со специалистами, но байки, которые рассказывают за стаканом вина, в бильярдных, барах, боксерских клубах, за кулисами цирка и на вернисажах. "Краван против Кравана" не исследование и даже не детектив. Режиссер не ищет следы Кравана, но восхищается его искусством не оставлять следов. Он не предлагает свою версию жизни и смерти Кравана, но упивается тем, что этих версий так много и все они недоказуемы. Артур Краван ни в коем случае не должен обрести историческую реальность: тогда он окажется всего лишь одним из авангардистов второго ряда, добычей зануд литературоведов. Артур Краван — Элвис Пресли авангарда, и что с того, что старенький Пресли до сих пор, может быть, и жив, а Краван все равно не мог дожить до наших дней. Все равно приятно придумывать хеппи-энд к красивой трагической истории.