«Мы вырастаем, и волшебство исчезает»

Шведский фотограф Эрик Йоханссон создает странные картины, где барашки превращаются в облака, остров стоит на спине огромной рыбы, а корабли уплывают с картин. Центр фотографии имени братьев Люмьер впервые показывает российской публике его работы, составленные из фрагментов множества фотографий. Выставка продлится до 12 мая. «Коммерсантъ Стиль» обсудил с Йоханссоном, насколько сложно технологически воплотить сказку, нужно ли идти на компромисс при сотрудничестве с большими компаниями и в каком городе работать продуктивнее всего.

— Какую сказку вы любили в детстве?

— Астрид Линдгрен. Мы смотрели фильмы (по мотивам ее произведений.— “Ъ-Стиль”) и читали много ее книг. А еще я очень любил одного шведского иллюстратора, может быть, вы его знаете? Свен Нурдквист — у него были книги про Петсона и Финдуса, старого мужчину в желтой шляпе. Думаю, они меня очень вдохновили: в них было так много маленьких деталей.

— А какая была самая первая фотография, которую вы склеили своим способом, ставшим впоследствии фирменным?

— Думаю, это было году так в 2000-м, когда у меня появилась первая цифровая камера и я был очень вдохновлен тем, что мог что-то менять в своих фотографиях.

Сначала я снимал своих членов семьи и друзей и мог на фотографии поставить их, например, на крышу дома, чтобы испугать родителей.

— Как вы работаете с большими компаниями? Я даже не могу представить что Google и Adobe к вам приходят и заказывают, например, город на рыбе...

— Они как раз приходят именно ко мне, потому что хотят что-то странное. Конечно, работать с такими заказчиками непросто: в конце концов, своей картинкой ты должен им помочь рассказать какую-то историю, сделать что-то для рынка, и изображение при этом должно быть даже более милым, чем я делаю обычно.

— Как далеко вы готовы пойти на компромисс?

— Есть несколько брендов, с которыми я не буду работать, например не хочу рекламировать сигареты. Но не думаю, что для меня есть уж очень много ограничений. Такой ситуации, чтобы нужно было идти на компромисс, со мной пока не случалось. Обычно люди пишут мне потому, что точно видели, чем я занимаюсь, и понимают, чего от меня можно ожидать.

— Меня удивили и ваш разговор на TED, и ваши прошлые интервью. Такое чувство, что у вас есть четкий алгоритм построения произведения искусства. Это потому, что вы инженер по образованию?

— Да, конечно, это связано. У меня немного другой подход, чем обычно у художников: я воспринимаю свою работу как решение проблем.

Когда нужно придумать новую идею, то этот процесс идет очень свободно, а вот когда настает время воплотить ее в жизнь, то я уже делю работу на последовательные этапы.

— Над какой идеей вы работали дольше всего?

— Очень зависит от того, что считать временем для работы — остров с экскаваторами появился спустя семь лет, как мне захотелось это сделать, просто я не сразу оказался в нужном месте, которое подходило для съемки. Однажды я был на Фарерских островах и вспомнил свою идею. Экскаваторы я, кстати, доснял потом в своей студии с помощью маленьких моделек размером в 50 раз меньше обычных машин. Но обычно работа над фотографиями занимает не больше года, а в среднем несколько месяцев.

— У вас есть блокнот, где вы записываете все ваши идеи?

— Да, конечно, их много, и как только появляется новая идея, пусть самая незначительная, я сразу стараюсь все зарисовывать.

— Что вы поняли о человеческом восприятии за те десять лет, что занимались иллюзиями?

— Когда я стал развиваться как художник, то стал лучше понимать цветовой баланс. Еще интересно, что я все чаще бросаю себе вызов и ставлю себе все более сложную задачу.

— Расскажите про какую-нибудь картинку, которую было сделать сложнее всего. С кораблем и водой, например?

— В нашей семье было много картин с кораблями, и однажды я подумал: до чего же грустно, что они заперты в этих картинах, как в тюрьме, и не могут путешествовать. Здорово было бы их освободить, чтобы они могли уплыть оттуда. Я не знал, как им помочь, но подумал, что хочу снимать как можно больше воды. К рамке из секонд-хэнда я прикрепил резервуар с водой, собрался на озеро и дальше там и снимал остальное, чтобы картинка получилась реалистичной. У каждой картинки свои сложности: для той, где архитектор сидит одновременно снаружи и внутри своего дома, я снимал так много фрагментов дома и интерьера, насколько это возможно. Потому что этого дома невозможно найти в природе. Все кадры пришлось снимать отдельно: и человека за столом, и бумаги, и стены. С одним и тем же светом и в одной перспективе. Это было где-то несколько сотен фотографий.

— Как вообще проходит ваш день? Просыпаетесь и внезапно решаете поехать на озеро с аквариумом в багажнике?

— У меня свободный график, но я стараюсь быть дисциплинированным. Встаю рано, пью кофе, обязательно гуляю. Потом решаю, с какими идеями хочу поработать — они у меня в работе на разных стадиях. Некоторые требуют больше работы за компьютером, некоторые — концептуальной. А еще у меня есть календарь, где я отмечаю, когда хочу закончить какие из своих изображений, а то это может продолжаться бесконечно.

— Не боитесь, что рано или поздно идеи закончатся?

— Когда был моложе, то действительно боялся этого, но время показало, что дела обстоят с точностью до наоборот:

Грустно, что я успеваю закончить только шесть-восемь фотографий за год, а идей появляется около сотни.

— Можно сказать, что ваши картины политически окрашены, в них есть идеи об экологической ответственности, например?

— Я думаю, в моих картинах не всегда есть критика: они в целом о людях, но иногда и о том, как мы не любим нашу планету, не заботимся о мире вокруг нас. Также важно, что я пытаюсь создать что-то волшебное, что возвращает нас в детство. В раннем возрасте мы не до конца понимаем, как устроен мир, и нам кажется, что он полон волшебства. А потом мы вырастаем, и волшебство исчезает. А я хочу его вернуть, чтобы люди на моих выставках снова начали мечтать.

— Вы начинали с того, что снимали своих друзей и себя. А теперь?

— Я все еще снимаю людей вокруг, но обязательно рассказываю заранее, что с ними произойдет потом на моих фотографиях.

— Как вы думаете, если все ваши фотографии сложить вместе, в одну историю, то о чем она будет?

— Эти картины не связаны друг с другом — за ними всеми скрываются отдельные истории, но мне хочется, чтобы они казались окнами в другой мир, очень похожий на наш. Поэтому я и стараюсь создавать их как можно более реалистичными:

Реалистичное искусство позволяет нам почувствовать связь с изображением сильнее.

— Вы часто говорите, что вас вдохновляют сюрреалисты прошлого: Эшер, Дали. А из ваших современников кто вам нравится?

— Во время путешествий я всегда захожу в музеи и смотрю выставки современных художников и не очень. Это источник вдохновения для меня, но так же сильно меня может вдохновить и поездка на поезде: все это помогает мне увидеть неожиданные связи между предметами. А вообще я очень ностальгический человек: мне хочется, чтобы мои картины были вне времени или хотя бы по ним было непонятно, в какой момент времени они были сняты.

— Вы жили в Швеции, Берлине и Праге. Где живете теперь?

— Я люблю Прагу, где теперь и живу. Здесь мило, все в Европе рядом, холмы — превосходная фактура для работы. В Чехии много снимают кино и можно найти нужных людей без проблем. В Берлине живет много художников, все время вечеринки, но сам город как большой транзитный пункт, куда приезжают, останавливаются на какое-то время и едут дальше. Я вырос в Швеции, и для меня эта страна очень сильно связана с природой, куда я часто возвращаюсь снимать. Ну и из ностальгии, конечно.

— То есть вы человек, которому нравится начинать все заново?

— Мне нравилось переезжать и видеть новое. Новые города очень вдохновляют.

Беседовала Марина Анциперова