«Под статьей 159 бизнес ходил, ходит и будет ходить»

20 февраля в послании к Федеральному собранию президент России Владимир Путин подробно остановился на проблемах российского бизнеса. В частности, он заявил, что «добросовестный бизнес не должен постоянно ходить под статьей». “Ъ” спросил у предпринимателей и правозащитников, осуществимо ли это на практике.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Антон Табаков, бизнесмен:

— Я бросил бизнес и готовлюсь стать пенсионером. Но если все будет так красиво, как рассказывает президент, я подумаю о возвращении.

Яна Яковлева, член Комитета гражданских инициатив:

— На моей памяти президент уже пятый раз говорит об этом и в посланиях, и в ходе прямых линий, а бизнес все равно «ходит под статьей». Раз такие слова много раз повторяются, но ничего не меняется, я перестаю верить в светлое будущее. Каждый год появляется новое поколение депутатов, сенаторов, и для них это каждый раз в новинку и они восторженно комментируют: «Наконец-то президент услышал, наконец-то сказал». А для тех, кто на рынке крутится последние десять лет, это просто цинизм.

Александр Соркин, предприниматель, ресторатор:

— Я под статьей не ходил, но в заведения, с которыми я связан, приезжали сотрудники органов, и продолжают приезжать. А вот никакого уменьшения давления я не замечаю за последние годы. Любой предприниматель знает, что он потенциально находится под статьей. Независимо от вида и характера бизнеса. Так что продолжаем ждать и надеяться, что когда-нибудь слова президента будут услышаны представителями правоохранительных органов.

Владислав Корочкин, первый вице-президент «Опоры России»:

— Чтобы бизнес не ходил под статьями, надо поменять сознание чиновников. Если уж говорить совсем цинично, то даже просто некая «оптимизация» налогов не так общественно опасна, как ее пытаются представить. Пока деньги находятся в стране и не выводятся за рубеж, они продолжают работать на нашу экономику в любом случае. Во всех странах основное внимание уделяется именно выведению денег из производственного цикла на личное потребление либо выводу в другие юрисдикции, что наносит прямой ущерб национальной экономике. Да, что происходит внутри страны,— это не очень хорошо, но общественного существенного вреда не представляет. И это вот никак не удается в сознании поменять.

Генрих Падва, адвокат:

— Путин правильно сказал, но, к сожалению, эти призывы, да и законы, по которым нельзя в ходе предварительного следствия по бизнесу брать людей под стражу, не выполняются. Можно ли это изменить? Легко. Для этого нужна всего-то настоящая политическая воля. Нужно дать поручение Верховному суду, Генпрокуратуре заворачивать все дела, которые заводятся с нарушением этого требования. И если такое поручение будет выполняться, а неправильные решения о заключении бизнесменов под стражу — отменяться, все быстро прекратится.

Борис Акимов, создатель фермерского кооператива LavkaLavka:

— Слава богу, я не хожу, но понимаю, что многим, наверное, это угрожает. И сейчас происходит какой-то процесс ужесточения для малого производителя, фермеров, введение таких проектов, как «Меркурий», например, и прочих. В общем, все то, что «оцифровывает» движение продукта, может, какие-то благие цели преследует, но в результате малому производителю часто не под силу выполнять эти требования. Поэтому у него выход один: или закрываться совсем, или уходить в тень.

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер компании Management Development Group:

— Некоторые после послания сразу воспряли духом. Я бы тоже воспрял, но там есть одна маленькая оговорка. Путин обычно говорит в духе «не нарушающие закон», но у нас количество оправдательных приговоров 0,3! Это даже меньше, чем при товарище Сталине. Да, теоретически бизнес может не ходить под статьей. Например, под статьей «изнасилование крупного рогатого скота» он ходить не будет, а вот под ст. 159 (мошенничество.— “Ъ”) бизнес ходил, ходит и будет ходить. Я бы уже давно с точки зрения МФО перевел возможность возбуждения уголовного дела в активы. В прямом смысле, например, можно возбудить уголовное дело против палатки — $100 тыс., против банка — $1 млн и так далее. Уголовное дело — это отличный товар, который дорого продается.

Илья Чех, гендиректор компании «Моторика» (резидент Сколково):

— По мере роста компании желающих прибрать бизнес к рукам растет. Технологический бизнес в этом плане защищен гораздо лучше, зачастую он держится исключительно на основателях и ключевой команде, которая с легкостью уйдет при негативном сценарии. И тем не менее — по заявлению любого лица абсолютно любого предпринимателя можно привлечь по ст. 159 о мошенничестве. Формулировки в ней настолько размыты, что в любой компании найдется, за что привлечь руководителей. И на время разбирательств предприниматель скорее всего будет сидеть в СИЗО, а бизнес — разваливаться. Исправлять надо многое, но в первую очередь надо исключить саму возможность привлечь предпринимателя к суду по любому поводу и посадить на время разбирательств. Решение о заключении должно выноситься после всесторонних разбирательств, а не через три часа после ареста.

Андрей Ковалев, владелец компании «Экоофис», общественный деятель:

— Российский бизнесмен — человек закаленный, его мало чем можно испугать. Сейчас надо создать максимально комфортные условия: сделать ставки кредита 2%, отменить вообще все налоги, запретить любым проверяющим организациям приближаться к предпринимателям. Из этого болота, в которое мы попали, простыми способами уже не выбраться, нужны кардинальные меры. Как только лет на десять посадят первую тысячу «оборотней в погонах» — ситуация изменится. В нашей стране за 70 лет советской власти выкосили предпринимательские гены, и чудо, что они возродились. Сейчас мы опять теряем драгоценные гены.

Екатерина Сойак, генеральный директор EMTG:

— Любой бизнес, к сожалению, зависит от политики. Мы работаем с франчайзинговыми компаниями, и за последние три года у нас катастрофически сократилось количество иностранных брендов. Речь даже не идет о том, чтобы компания приехала, сама инвестировала и открыла здесь бизнес, говорю о продаже франшизы. Западные бренды не приезжают — у них есть опасение, что они столкнутся с какими-то сложностями. Мы теряем приток новых технологий, форматов, новых форм ведения бизнеса, которые подхватывались нашими предпринимателями, адаптировались и развивались здесь дальше.

Иван Клабуков, сооснователь и руководитель компании HUDWAY:

— Судя по нашей компании — уже реально. Но у нас специфическая деятельность, мы работаем на экспорт. Всегда было много барьеров для продаж на других рынках. Нас выручает интернет и специфичность продукта — он не лицензируется и под санкции не подпадает. Сегодня различные организации оказывают содействие. Например, Российский экспортный центр. Мы с ними выходили на маркетплейс и на китайский рынок, что самостоятельно сделать сложно. Благодаря Сколково мы делали патент и получали гранты. Выходить на другие рынки реально, и барьеров, мне кажется, становится все меньше.

Юрий Скуратов, президент фонда «Правовые технологии XXI века», бывший генпрокурор РФ:

— Несмотря на некоторые изменения в законах, в частности УПК, которые предполагают неиспользование меры пресечения в виде заключения под стражу по экономическим преступлениям, правоохранительные органы находят лазейки и игнорируют эту статью. Надо прежде всего комплексно проанализировать ситуацию с участием всех заинтересованных сторон, понять, почему она не меняется, и предложить конкретный комплекс мер, чтобы ее исправить. Бизнес — это и так зона риска, а если она еще под пристальным вниманием правоохранителей, не всегда справедливо оценивающих, то это зона двойного риска.

Группа «Прямая речь»

«Я отношусь к этому как к личной трагедии»

Кто и как заступался за задержанных бизнесменов

Читать далее