14 февраля президент России Владимир Путин в Сочи встретился с президентами Турции и Ирана. От них ожидали прорыва на Идлибском направлении, но вместо этого получили фразу о том, что в ближайшее время будет сформирован конституционный комитет (по послевоенному устройству Сирии). Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, что российский президент в решении и этого вопроса не намерен больше ориентироваться на мнение Соединенных Штатов. Впрочем, эта страна возникла в сознании Владимира Путина уже через час, когда он приехал на тренировку к вольникам и дзюдоистам.
Трехсторонние переговоры дались их участникам с трудом
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Встреча Владимира Путина с президентами Турции и Ирана проходила в сочинском санатории «Русь». Перед трехсторонними переговорами состоялись перекрестные: Эрдоган—Роухани, Роухани—Путин, Путин—Эрдоган. Ничем, впрочем, существенным, кроме пяти минут ожидания, которые провел в переговорной комнате Владимир Путин, пока не пришел Реджеп Тайип Эрдоган, эти встречи для журналистов отмечены не были.
Хотя журналисты в пресс-центре чего-то все-таки ожидали. Говорили о том, что а вдруг в результате появится решение по Идлибу, и тут же соглашались, что решить эту проблему, похоже, никак нельзя. И что еще пять месяцев назад, когда в Сочи Реджеп Тайип Эрдоган взял на себя ответственность за нее (а главное, коллеги ему эту ответственность отдали), это было проще: Идлиб контролировался боевиками «Ан-Нусры» (запрещена в РФ) на 20%, а теперь — после усилий турецкого президента по урегулированию ситуации — контролируется на 100%.
Этими размышлениями со мной по понятным причинам делились иранские журналисты. Турецкие предпочитали сами слушать, причем прежде всего своего президента.
В начале трехсторонней встречи Владимир Путин между тем высказался за то, чтобы именно сегодня выработать конкретные меры по решению проблемы Идлиба. Это было многообещающе, и оживились все — и иранские, и турецкие, и даже не склонные к оживлению (не путать с ожирением, а может, и путать) российские журналисты.
Господин Роухани выступил, можно сказать, пламенно. С одной стороны, его публицистический пафос, когда он начинал говорить о разведданных, которые позволяют сделать выводы о причастности американских военных к переброске арабских террористов в Сирию и Афганистан, был объясним. С другой — я вспоминал, как, поднимаясь в зал переговоров, иранский президент постоянно промокал лицо кончиком платочка и было впечатление, что он без конца мелко-мелко крестится. Так вот, возможно, господин Роухани чем-то так разволновал себя еще до начала переговоров, что и теперь просто не мог остановиться.
Он, кстати, в присутствии Реджепа Тайипа Эрдогана, и не взглянув, впрочем, на него, подтвердил, что весь район Идлиба уже захвачен боевиками и что «мы раньше могли легко реализовать меры в Идлибе, а теперь нужно делать двойные и тройные усилия». Другими словами, господин Роухани без тени смущения застыдил турецкого коллегу.
Речь турецкого президента была наиболее безыскусной, то есть в ней не было ничего, на что стоило обратить хоть какое-нибудь внимание. Кому? Прежде всего хотя бы Башару Асаду. Этот человек — единственный, кто должен испытывать от происходящего бесконечное удовольствие. Он слушает всех и не делает ничего сам. При этом власть его в Сирии последовательно укрепляется. И всем бы так. Но нет. Много таких чудес не бывает. Вернее, оно бывает только одно. И чудо зовут Башар Асад.
Перед началом пресс-конференции я спросил у министра иностранных дел России Сергея Лаврова, будут ли названы конкретные меры по урегулированию в Идлибе, которые пообещал Владимир Путин.
— И разве он кого-нибудь когда-нибудь где-нибудь обманывал? — переспросил меня Сергей Лавров.
Вопрос и в самом деле был риторическим.
На пресс-конференции Владимир Путин больше всего и даже с увлечением говорил о создании конституционного комитета в Сирии. По его словам, «кандидаты по большей части согласованы» — как от правительства Сирии, так и от оппозиции.
И в конце пресс-конференции Владимир Путин снова вернулся к этой теме. Позиция «некоторых партнеров» (имелись в виду, без сомнения, Соединенные Штаты) вызвала у него недоумение:
— Такое впечатление, что создание конституционного комитета не то что тормозится, а даже саботируется… Тем не менее в ближайшее время мы можем, мне кажется, констатировать положительный результат.
То есть российский президент откровенно дал понять, что больше не намерен учитывать мнение Соединенных Штатов по этому вопросу. В конце концов, они и так уходят из Сирии (шутка).
Между тем президент Ирана был настроен не так безмятежно:
— Соединенные Штаты даже если уйдут из Сирии, то, по нашим данным, все равно будут пытаться оказывать давление на происходящее в этой стране!
С традиционной и совершенно нескрываемой яростью господин Роухани говорил про Израиль, который он называет исключительно «сионистским режимом»:
— Тогда, когда хотят, со стороны Ливана нарушают воздушное пространство Сирии! Когда хотят — бомбят! — он не уточнял, конечно, что бомбят прежде всего иранские ракетные установки, способные достать территорию Израиля.
Про Идлиб говорили мало и без охоты: ясно, что на самом деле ничего особенно придумать не смогли.
— Там надо провести очищение от террористов,— заявил президент Ирана.
А президент России добавил, что не приветствует ничего, что связано с сепаратизмом.
Но это можно было отнести уже и на счет сирийских курдов.
И возможно, самым интересным стало то, на что никто и не обратил внимания. А произошло вот что. Реджеп Тайип Эрдоган перестал ругаться по поводу Башара Асада. До сих пор любое его публичное выступление по поводу Сирии начиналось этим и заканчивалось (чаще, конечно, начиналось и заканчивалось). А тут было всего один разочек, и в мягкой форме.
Похоже, даже Реджеп Тайип Эрдоган хочет решить проблему Сирии.
Между тем было ощущение, что день для Владимира Путина не то что не закончился, а еще не начинался. Через полтора часа он был замечен в комплексе «Юг Спорт». Здесь уже целую неделю тренировалась сборная России по дзюдо. Олимпийский чемпион Рио Беслан Мудранов с восхищением рассказывал о своих впечатлениях от прошлых встреч с Владимиром Путиным:
— Я понял, что советская закалка осталась в нем!
Я подумал, что это же он не про дзюдо. Но он это про дзюдо.
Тут же стоял знаменитый их тренер, итальянец Эцио Гамба, который перед Олимпиадой в Лондоне отличился тем, что поехал со своими спортсменами домой к каждому из них — в Барнаул, в горные дагестанские села…
Он и теперь вспомнил об этом:
— Да, раньше никто так не делал. А потому что нужно чувствовать свою семью… Дагестан! Там ведь дикая энергия!!
Оба слова были верными.
— Там люди,— продолжал Эцио Гамба, из которого тоже, нельзя было не видеть, даже сейчас, в это тихое сочинское время, тоже била энергия, и, скорее всего, дикая,— говорят им: «Давай, ехай на Олимпиаду!.. И вот все это: ты плюс твоя семья, плюс тренер… Все, нас не победить!»
В Токио, предполагал Эцио Гамба, его спортсмены будут бороться за медали во всех семи категориях, а в трех могут выиграть золото. В Лондоне это получилось, в Рио — нет:
— Мельдоний, мельдоний… За месяц до Олимпиады — семь контролей! Утром предупреждают — вечером контроль!.. И до самого начала Олимпиады они не знали, будут ли выступать!
Он неожиданно признался, что с этими бесконечными сборами совершенно не бывает дома, в Италии: за месяц — два-три дня…
— Но контракт-то хороший, наверное? — сказал я, чтобы не промолчать.
— Жизнь не только контракт,— пожал он плечами.— Жизнь совсем не контракт.
Сначала Владимир Путин зашел в соседний зал, где ждала сборная по вольной борьбе во главе с президентом Федерации спортивной борьбы России Михаилом Мамиашвили. Тот рассказал президенту драматичную историю про то, как российских спортсменов не пускали в Соединенные Штаты из-за проблем с визами, мотивируя это борьбой с терроризмом.
— Вот мне, например, не дали,— вздохнул Михаил Мамиашвили.
— Может, еще дадут,— успокоил его Владимир Путин.
Михаил Мамиашвили пожал плечами, кажется, он так не думал.
— А потом чемпионат перенесли в Якутию! И Штаты уже больше не боролись с терроризмом! Проведем в Якутии! У американцев там три команды будут, кстати.
— В Якутии-то надежней, чем в США? — переспросил президент.
— Еще бы! — воскликнул Михаил Мамиашвили.
Впрочем, Владимир Путин предполагал, что в США есть хорошие борцы.
— Конечно,— легко согласился Михаил Мамиашвили.— Последний раз вот этот парень (он показал на одного из борцов, справа от себя.— А. К.) положил их лучшего борца за 28 секунд. 28 секунд хватило.
Другой спортсмен рассказал, что на последнем чемпионате мира в Будапеште сборная России выступила лучше всего в своей истории, и неожиданно попросил дать всем тренерам и спортсменам государственные награды. Российский президент даже не засомневался.
Михаил Мамиашвили тем временем вспомнил про город Каспийск, где уже провели чемпионат Европы.
— Хороший, кстати, город! — обрадованно вспомнил Владимир Путин.
— Каспийск? — казалось, недоверчиво переспросил Михаил Мамиашвили.— Великий! Они (европейские спортсмены и тренеры.— А. К.) думали, что мы на завтрак едим детей! А мы их накормили. Они уезжать не хотели!
У меня не получалось разделить восторг Михаила Мамиашвили. С дзюдоистами Владимир Путин провел полноценную тренировку (он даже палец успел повредить). В пару ему сначала досталась, единственному, девушка Наталья Кузютина, потом олимпийские чемпионы Мансур Исаев и Тагир Хайбулаев. Это была длинная тренировка, в кимоно на татами вышли человек тридцать, в том числе Аркадий Ротенберг.
В общем, «Юг Спорт» войдет в историю дзюдоистского движения.
На тренировке Владимир Путин повредил палец. Но не противнику
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Минут через десять после тренировки по лицу Владимира Путина еще тек пот.
Конечно, это не переговоры в паре с Эрдоганом.
Напоследок Владимира Путина спросили, как ему было с олимпийскими чемпионами.
Он пожал плечами:
— Вы знаете, опасней всего с начинающими. Не владеют ни своим телом, ни техникой. Это все время надо учитывать. А у этих — все на кончиках пальцев.
Это опять, по-моему, было не про дзюдо.