Москвичам, которые почувствовали себя в дни "зоолетия" провинциалами, мальчиками, замерзающими под окнами богатого и сытого дома, не стоит расстраиваться. Праздника не было.
Предполагаемые "зачистки" города так напугали жителей, что в юбилейную декаду не то что центральные улицы, но и вагоны метро были пусты. От праздника бежали, как от атипичной пневмонии, и поздравляли с его окончанием, а вовсе не с началом. "Народное гулянье" в день пресловутой "водной феерии" было беспрецедентно не только по количеству высыпавших на улицу зевак, но и по пренебрежению, выказанному устроителями к жителям Петербурга. Большинство массовых акций было подачкой для "быдла", которому можно втюхать все что угодно, которое заслужило в лучшем случае Александра Розенбаума, но даже не Юрия Шевчука — его с рок-фестивалем власти просто послали.
Вряд ли можно было придумать что-то неуместнее для Петербурга, чем титул "культурной столицы" — единственным реальным последствием этого бюрократического словотворчества стало некогда то, что у городского телевидения сразу же отобрали общенациональное вещание. Но хуже другое: под звуки гергиевского оркестра происходит радикальная подмена понятий. Культурная столица — это Париж или Нью-Йорк, то есть город, который притягивает к себе голодную и амбициозную молодежь со всего мира, город, куда едут учиться и работать, где выдумывают новые направления в искусстве, а не только стирают пыль с реликвий. Петербург — "город-музей", а вовсе не "культурная столица"; "кладбище", а не "родильный дом" культуры. Замечательно, что открыли Янтарную комнату, но ведь ее, не правда ли, рано или поздно, юбилей там, не юбилей, все равно бы восстановили. А для культуры Петербурга гораздо показательнее то, что в эти же дни закрывают "Молоко", предпоследний живой рок-клуб города. Всех его предшественников истребили еще раньше.
У эпидемии установки памятников в Петербурге (в дни юбилея — не меньше 33 новых) есть отчетливо некрофильский аспект: живых зайчиков и фотографов можно дустом выводить, но в бронзу отлить непременно. Прекрасно понятны чувства старушек, которые, возвращаясь с лазерного шоу, мелко-мелко крестились и приговаривали "свят, свят, свят" при виде новорожденного памятника академику Сахарову — парит над землей в обычно безлюдном по ночам месте этакий зеленый зомби.
Недаром символами города объявлены директор музея Михаил Пиотровский и художественный руководитель классического музыкального театра Валерий Гергиев, то есть хранители, интерпретаторы. И неразлучный с ними с недавних пор Александр Сокуров дополнил официальный список воплощенных символов "культурной столицы", только сняв "Русский ковчег", направленный против современности как таковой. В Петербурге их уже называют "олигархами от культуры". Не потому, что они плохие, а потому, что они назначены монополистами культурных недр, как иные — монополистами недр природных. Таким "олигархом" не стал, например, Лев Додин, хотя, казалось бы, режиссер мирового масштаба, во Франции обожают, то да се. А не стал он им, поскольку живой, нервный и неровный, настоящий, строит, а не реставрирует. И не надо москвичам утешать питерцев: дескать, есть же у вас группа "Ленинград", театр АХЕ, премия "Национальный бестселлер" и кинофестиваль "Послание к человеку". Это прозвучит так же, как реплика в адрес жителя Тулы: "Ну, чем вы недовольны — у вас же самовары и пряники".
"Криминальной столицей" Петербургу, увы, тоже стать не удалось — столица у нас одна. Правда, питерских киллеров отличает некая снобистская изобретательность, утомленный аристократизм. Это в Москве польют Mercedes из автоматов и довольны. А у нас то депутату направленным взрывом голову оторвут, то вслепую по движущейся мишени через крышку автомобиля попадут прямо в вице-губернатора, то отрегулируют светофоры на утренней улице так, чтобы машина нефтяного короля остановилась прямо напротив лежбища ленивых стрелков. Концептуализм, который Ленинград некогда гордо презрел в искусстве, расцветает теперь в криминальной хронике. Нарочно ведь не придумаешь, чтобы один из самых, если не самый авторитетный бизнесмен города с хорошим прозвищем Могила был однофамильцем губернатора и отдал богу душу от переизбытка свинца в организме аккурат перед юбилеем. Правда, не дома, а в Москве — возможно, из чувства такта.
Единственное, что подтвердил Петербург в дни юбилея, так это пресловутую вежливость своих обитателей. Толпа на "народных гуляньях", само собой, непрестанно материлась, но агрессивности в ней не было. Хотя толпа — она толпа и есть. И даже если люди с самыми что ни на есть интеллигентными лицами придут на ночь в Эрмитаж, а музейные туалеты не будут рассчитаны на такую прорву народа, то последствия будут точно такими же, как если бы пришли делегаты съезда солдатских и крестьянских депутатов. Зато на Большом проспекте Васильевского острова, когда посадили под домашний арест половину его обитателей, блокированные улицы затянули синими рекламными растяжками пива "Балтика". А могли ведь и колючей проволокой.
Михаил Ъ-Трофименков