Сегодня исполняется 95 лет великой балерине Марине Семеновой. По просьбе Ъ о ней рассказывает историк балета ВАДИМ Ъ-ГАЕВСКИЙ, ее страстный почитатель с юношеских лет.
Марина Тимофеевна Семенова пришла в театр в 17 лет и не рассталась с ним до сих пор — сначала в качестве танцовщицы, затем в качестве педагога. Беспримерный по протяженности творческий путь растянулся без малого на целый ХХ век (и даже перешел в XXI), и Семенову можно по праву назвать женщиной столетия — как Анну Ахматову, как Марлен Дитрих. Ничто из событий прошлого века не обошло ее стороной: ни великие дерзания, ни великие испытания, ни великие невзгоды. Ничто не умалило ее жизненной энергии, ничто не деформировало ее природной силы. "Семенова — балерина. Ее видишь выпрямленной и властной",— было написано незадолго до начала Отечественной войны. Такой мы знаем ее и сегодня. По облику, по складу души, по роли, избранной раз и навсегда, она балерина — балерина в том особенном смысле, какой этому слову придавал классический балет. А это означает не только высшее художественное очарование и высшее техническое мастерство, но еще и противостояние судьбе и толпе, внутренней несвободе и внешней неволе. Балерина — образ того, что имел в виду Пушкин, говоря о "самостоянии человека". Марина Семенова в "Лебедином озере", "Спящей красавице" и "Раймонде" была именно такой балериной.
На всю жизнь запомнились ее выступления во время войны, в самые тяжелые дни, а затем и в победные дни мая 1945 года. Марина Тимофеевна ощутила себя, реально ощутила, душой и телом, сердцем и интеллектом, народной артисткой, человеком, чье искусство неотделимо от всего, что происходило в стране в то время. Она стала носителем национального сознания — в его силе, в его надеждах, в его способности противостоять отчаянию и злу, в его праздничности. Этой благородной праздничностью была наполнена "Раймонда", спектакль, который она танцевала в один из победных дней, 8 или 10 мая, не помню точно. Апофеозом стал последний акт, знаменитое венгерское гран-па, где Семенова танцевала Победу. Тут надо добавить, что в зале сидели офицеры в орденах, не только штабные. Я даже не помню, были ли в театре женщины или актеры. Марина Семенова танцевала для победителей-мужчин, как Марлен Дитрих пела для наступающих солдат союзной армии. Это был редчайший случай единения балетного искусства и национальной истории; в прошлом нечто подобное случилось в 1812 году, после победы над Наполеоном. Тогда так же праздновали и с тем же очевидным подтекстом. Театр как бы демонстрировал фронтовикам их подлинную красоту, освобожденную от грязи и боли.
Но этот парадный портрет не должен заслонить от нас живой женщины, блистательно остроумной, фантастически гостеприимной. Она обожает застолье с шампанским, с веселыми собеседниками, нескучными людьми и лучше всего — молодыми. Я представляю себе, какой сегодня будет праздничный стол, как пройдет праздничный вечер. Не будет лишь одного — неумеренной и неуместной лести. Именинница не любит льстецов и умеет весьма искусно поставить их на место. Я сам как-то пал жертвой чрезмерной, но в общем понятной лжи, да и кто на моем месте повел себя иначе. Случилось вот что: Марина Тимофеевна пригласила меня на первое выступление одной из своих любимых учениц в одном популярном трехактном балете. Было это лет двадцать назад, любимая ученица сама стала педагогом и занимается со своими ученицами. Впрочем, и тогда она не была неопытной дебютанткой. После первого акта невозмутимая Семенова обратилась ко мне: "Ну как?" — "Превосходно",— не совсем искренно начал было я, но был остановлен: "Подождите, не торопитесь. Увидите, какой будет второй акт". После второго акта все повторилось, но планку я несколько приподнял: "Поразительно, не ожидал". Но опять-таки был остановлен: "Опять торопитесь. Подождите третьего акта". Прошел третий акт, и на безмолвный вопрос я лишь развел руками: "Нет слов".— "Так понравилось? — спросила меня Семенова строго.— Теперь послушайте меня: рук нет, ног нет, головы нет, смысла нет, образа нет. Ничего нет. Но будет!" И весьма довольная моим смущенным видом, быстрым шагом пошла за кулисы.
"Но будет!" — золотые слова. Семенова всегда верила в будущее, никогда не видела себя в прошлом. Поэтому так тянутся к ней ученицы и ученики, и поэтому великая балерина с такой легкостью стала великим педагогом.