фестиваль перформанс
В субботу во дворах Арт-центра на Пушкинской, 10 открылся международный фестиваль "Интерспираль-2003", в котором участвуют некоммерческие арт-центры мира, объединенные в организацию Trans Europe Halles. Русский инженерный театр АХЕ, лауреат национальной театральной премии "Золотая маска-2003" в категории "Новация" и Эдинбургского театрального фестиваля (2001, 2002), дал перформанс, доставивший сильнейшие ощущения зрителям, среди которых оказался МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
Первая и главная заповедь для зрителей спектаклей АХЕ — никогда не садиться в первые ряды. В лучшем случае можно получить по голове брошенной со сцены селедкой. Дав представление в легендарном сквоте на Пушкинской, "ахешки" лишили зрителей права выбора. Прижатые к стенам узенького двора люди оказались в абсолютной власти артистов, да еще под надоедливым дождем. Можно посчитать их или жертвами, или соучастниками самого оригинального театра Петербурга. Экстремальный спектакль потребовал от них такой же готовности к самопожертвованию, как и от актеров.
Общее место театральной критики гласит, что наблюдать за священнодействием АХЕ гораздо интереснее, чем трактовать его, хотя совершаемые им действия, на первый взгляд абстрактные, достигающие порой обэриутского человеконенавистничества, всегда оказываются в итоге абсолютно внятными. Разрозненные, загадочные, завораживающие жесты актеров складываются в некий сюжет, разгадать который до последней минуты невозможно.
Первый этап спектакля все наблюдали из соседнего двора: АХЕ воспарили так высоко, что задирать головы зрителям приходилось акробатически. С двух балконов пятого этажа, соединенных железной лесенкой, зазвучали контрабас Владимира Волкова и труба Вячеслава Гайворонского, двух великих питерских джазменов. Рядом с ними разгоралась жаровня, двигались причудливые фигуры, маячили бесформенные тюки, наводящие на нехорошую мысль о расчлененном и грубо упакованном трупе. Потом под крик "Пашу спустили!" все переместились на "главную сцену".
Действительно, метрах в двух над землей выпутывался из веревочной конструкции бородатый актер Павел Семченко в красных штанишках, каске на голове, с мегафоном и дамской сумочкой через плечо. Только тогда стало заметно, что на высоте третьего этажа к пожарной лестнице привязан своего рода перевернутый натюрморт: стул и стол с яблоком. Под непрекращающуюся музыку господин Семченко начал рисовать на огромном куске пластика, натянутом на деревянную раму, лежащую человеческую фигуру, сопровождая по громкой связи творческий процесс деловитыми комментариями о том, как сложно рисовать под дождем. Комментарии этим не исчерпывались. "Куда на красный свет с ребенком, овца!" "Магазин закрыт! Магазин закрыт!" "Ну просто руки опускаются. Руки опускаются!" И действительно, к вальсирующим в воздухе тюкам на веревках, оказавшимся деталями огромного тела, по этому зову присоединились две руки. Хитроумные блоки свели детали "расчлененки" воедино: сотворенный "ахешками" то ли гомункулус, то ли Адам повис над двором, "отражаясь" в своем нарисованном двойнике.
Если бы с неба спускались только ручки-ножки, это было бы еще полбеды. На зрителей обрушились потоки воды, чуть ли не пробивавшие насквозь зонтики, горящие угли и лепестки роз. Но вызванные агрессией стихий эмоции померкли перед искренним страхом за господина Семченко, карабкающегося вверх по шатающейся пожарной лестнице. Все осознали, что человек может реально грохнуться вниз. Но вместо актера с высоты полетели, раздробившись об асфальт, стол и стул: невесть откуда взявшимся тесаком он перерубил удерживавшие их путы. Загипнотизированные зрители даже не отшатнулись. Превратить дождь в часть перформанса любой может, а вот перформанс в дождь — только АХЕ.