В Петербурге на фестивале "Звезды белых ночей" выступил симфонический оркестр "Краковия" под управлением дирижера Джона Аксельрода. Другой дирижер, прославленный Кристоф Эшенбах, на этом концерте, сыгранном в Театре оперы и балета консерватории, занял место солиста за роялем. Из конфликтного дуэта дирижера и пианиста и родилась драматургия этого инструментального театра, считает ВЛАДИМИР Ъ-РАННЕВ.
Первых звуков Симфониетты для струнных Пендерецкого, открывавшей программу, слушатели ждали 50 минут. Кто-то за это время успел прибежать в консерваторский театр из другого зала — афиша слепо обещала концерт в консерватории без точного указания места. Но публики собралось все равно мало. И, видимо, обилие пустых кресел раздосадовало прославленного маэстро Эшенбаха. Даже его Моцарт (Концерт ля-мажор) выглядел вполне заурядным. Консерваторских студентов могла порадовать тщеславная мысль, что в этом же зале выпускники ничуть не уступают мировой знаменитости на своих "госах". Титулованный Кристоф Эшенбах, музыкант-универсал, на этот раз выбравший роль пианиста, сильно проигрывал молодым, но самоотверженным краковянам. Джон Аксельрод — их приглашенный дирижер с сентября прошлого года.
"Краковия" — оркестр, созданный студентами Краковской академии музыки — за десять с небольшим лет переиграл с лучшими музыкантами на лучших площадках и убедил мир в своем редкостном мастерстве. Маэстро Аксельрод учился в Петербурге у Ильи Мусина и достоин этой великой школы. Теперь он хозяин за пультом, и такой Аксельрод оказался открытием для петербургской публики. Бетховена он прочувствовал так, словно пропустил через себя высоковольтный ток его симфонизма. Конечно, молодой дирижер не вытянул "Героическую" по большому счету, но ему просто не хватало опыта, возраста, если хотите, он слишком здоров для трагедии.
В дуэте с Кристофом Эшенбахом они составили контрастный дуэт и чуть ли не иллюстрацию к "Психологическим типам" Густава Юнга. Вдохновенный и обаятельный дирижер своей экстравертной пластикой и сдержанной аполлонической улыбкой просветлял демоническую жестикуляцию "злого гения" Эшенбаха. Пианист в каждой ноте искал "рождение трагедии из духа музыки", у дирижера даже в "нечеловеческой музыке" Adagio Моцарт оставался живым и проникновенным. Каждый развивал свою "идею Моцарта", и это придавало их общему звучанию особое напряжение, противоположные заряды сталкивались и резонировали.
Техасец Аксельрод на удивленье щедро демонстрировал именно на то, чего американцам чаще всего не хватает,— отменное чувство стиля. В отличие от концептуалиста Эшенбаха он оказался чувствителен и отзывчив, он боготворил старую Европу. Дуэт Аксельрод--Эшенбах опровергал географию — слушая эту пару, казалось, что Техас ближе к Вене, чем родной Эшенбаху Бреслау.