фестиваль танец
В Вильнюсе продолжается VII международный фестиваль "Новый балтийский танец" (см. Ъ от 7 мая). ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА подивилась границам Балтики и широте понятия новизны.
На седьмой год своего существования вильнюсский фестиваль повзрослел и приобрел респектабельность. Программа его уже не захлебывается потоком разнокачественных перформансов, спектаклей, проектов и образовательных мероприятий: отбор участников стал строже, расписание — упорядоченнее. Два-три спектакля за вечер, мастер-класс, лекция или "круглый стол" — днем. Деловая размеренность ритма позволяет участникам и гостям феста сохранять ясность мысли и адекватность восприятия.
На фесте есть постоянные и желанные гости, вроде екатеринбургских "Провинциальных танцев": посмотреть их новый спектакль "Полеты во время чаепития" многие фанаты рванули в Каунас, не дожидаясь представления в столице. Обязательны и сюрпризы, готовить которые организаторам становится все труднее: за семь лет близлежащие страны основательно исследованы, так что фестиваль в последние годы блистательно игнорирует собственное географическое название.
На сей раз в "Новый балтийский танец" с подачи Франции включили сенегалку Жермен Аконьи, специалистку по скрещиванию этнического танца с современным. Точнее, изысканиями праисторических движений в современном танце занимается хореограф Софьяту Коссоко (тоже африканка, но уже ставшая парижанкой), которая и перевела на сценический язык фольклорные знания и умение 59-летней матроны. Спектакль "Чурай" (про эпическую жизнь и величественную смерть африканской женщины, накоротке общающейся с местными богами) вводит в неспешный ритм Черного континента. Рослая дама с трагическим лицом, точно вырезанным из эбенового дерева, минут пять неспешно курит трубку, изредка поправляя плошку с дымящимися благовониями. Потом бросается навзничь и с тяжеловесной легкостью принимается кататься по полу. Это — мистический зачин. Далее — по хронологии: девичья игривость (замечательно мелкое потряхивание попой, сопровождаемое кокетливым подмигиванием залу); тяжкий сельскохозяйственный труд замужней женщины (пляска, имитирующая посевную); мудрость старейшины (внимательное разглядывание длинного посоха, завершающееся стремительным вращением этой оси добра и зла); финальный диалог с потусторонними силами (пантомима с деревянной маской) и, наконец, умиротворенный переход в мир иной. Жермен Аконьи — женщина с энергетикой шамана, и где-нибудь на окраине африканской деревни при свете костра ее экзотическая сага могла бы потрясти впечатлительного зрителя. Но в центре буржуазного Вильнюса хотелось просто пожалеть эту пожилую взмокшую женщину, тяжко зарабатывающую на жизнь осовремениванием культуры предков.
Другую, уже европейскую, житейскую историю мастерски разыграли финны Альпо Аальтокоски и Пирхо Юли-Маунула (группа "Номади"). Их "Обещания" сделаны с той обескураживающей простотой, которая обычно заставляет задаваться вопросом: что ж до этого раньше никто не додумался? Белый линолеум сцены служит экраном для кинопроекции: северный лес, зимнее озеро, снежный остров. На разных берегах — мужчина и женщина, нескладные, негородские, гордые и застенчивые. Точно отобранные движения, растущие из подсознательных жестов-оговорок: корявые и мучительные рывки, подергивания, почесывания, поеживания, приосанивания — естественные, как чих или моргание. Одновременно и опасливо они вступают в разделяющую их воду — проекция исчезает за ненадобностью. Все перипетии сельского романа (ночные томления в предсвадебной разлуке, бесхитростная свадьба с колечком, медовое путешествие по бегущему под ногами шоссе, немотивированная ссора; разрыв — с одинокими соло, похожими на смерть, и вальсок среди желтых лилий, смахивающий на райское посмертное блаженство) рассказаны с невозмутимой откровенностью и церемонным целомудрием.
Начинающие творцы contemporary обычно предпочитают манифесты историям, навороченность — внятности, высокопарность — простоте, идею — технике. Современный танец, не стыдящийся простых житейских радостей и нашедший для их выражения адекватный язык, попал на вильнюсский фест чуть ли не впервые. И это тоже признак взросления "Нового балтийского танца".