Ностальгировавший по настоящему

О пяти главных фильмах в творчестве Бернардо Бертолуччи — Михаил Трофименков.

«Перед революцией» (1964)

Призрак революции еще топчется в прихожей истории, Париж и Рим потребляют, танцуют и полыхнут через четыре бесконечных года, а 23-летний Бертолуччи уже дает «манифесту итальянской "новой волны"» снайперски точное имя. Впрочем, герои лишь утомительно дискутируют о революции под аркадами Пармы. Идеология для свежеиспеченного коммуниста Франческо — «каникулы» между буржуазным детством и буржуазной зрелостью. Увлечение марксизмом сродни его роману с соблазнительной тетушкой Джиной. Революционная страсть скоротечна, Джина не в своем уме, герой возвращается к невесте. Бертолуччи верит в «вечное возвращение». Имена героев заимствованы из «Пармской обители», название — у Талейрана («Кто не жил перед революцией, не знает прелести жизни и не в силах вообразить, сколько в ней счастья»), композиция классически строга. Это очень душный фильм, но его пораженческая духота — названная Бертолуччи «ностальгией по настоящему» — убеждает в неизбежности и революции, и ее поражения.

«Конформист» (1970)

Вступив наконец в партию и уверовав в модный фрейдомарксизм, Бертолуччи искренне верил, что, экранизируя роман Альберто Моравиа, подвергает фашизм беспощадному психоанализу. Галлюцинаторные флешбэки из жизни конформиста Марчелло сродни бормотанию пациента на кушетке психоаналитика — и столь же бесполезны. Что гомосексуальные домогательства в детстве, что чувство вины за убийство насильника не объяснят, как богатый интеллектуал стал пособником убийц из тайной полиции Муссолини. Но при всей тщете философии «Конформист» в силу своей пластической мощи — величайший фильм Бертолуччи. Однажды увидев, никогда не забудешь пляску палой листвы, циклопический кошмар архитектуры 1930-х, лесбийский танец современных вакханок и невыносимо медленное умирание супругов, заколотых в альпийском лесу. Ничего про фашизм как частную патологию не объяснив, Бертолуччи совершил гораздо большее: увидел его как всеобщую патологию, декадентскую грезу старой Европы, жаждавшей кнута и смертельно его боявшейся.

«Последнее танго в Париже» (1972)

После «Конформиста» Бертолуччи бросился в иную крайность: от глобальной политической галлюцинации к интимной — интимнее не бывает — фантасмагории. Фильм сродни иллюстрирующим титры образам Фрэнсиса Бэкона — искореженной страданием плоти, адской клаустрофобии пустоты. Герои обнажены в буквальном и переносном смысле: свободные от любых социальных пут, они отказываются даже от своих имен. Мужчина и женщина за гранью нервного срыва строят в необитаемой парижской квартире сексуальный то ли рай, то ли ад на двоих. Они — те же революционеры, воплощающие утопию, обреченную обернуться антиутопией. Анонимная расчеловеченность придает силы жить: обретя же человечность, герой подписывает себе смертный приговор. На экране не происходит ничего выходящего за рамки модных практик сексуальной революции, но — на пике своих творческих сил — Бертолуччи, Марлон Брандо и Мария Шнайдер заставляют забыть о контексте эпохи: фильм не устаревает, поскольку разыгрывается «нигде и никогда».

«Двадцатый век» (1976)

Что может быть амбициознее фрески, претендующей на создание за немыслимые 317 минут образа если не ХХ века, то хотя бы его половины в отдельно взятой итальянской провинции. Модернист выбрал бы коллажный, мозаичный принцип. Бертолуччи придал новую жизнь старомодной, классической конструкции. Трагическая эпопея вступления патриархальной Европы в железную кровавую современность, непримиримый раскол мира на «красных» и «черных» рассказаны как история взросления двух ровесников века, антагонистов и друзей. Помещичий сын и незаконный отпрыск батрачки появились на свет 27 января 1901 года, когда Италия хоронила Верди. Расстаемся мы с ними 28 апреля 1945-го, когда батраки, впервые почувствовав себя людьми, празднуют падение Муссолини, сводя счеты с эксплуататорами и отплясывая под сенью гигантского красного флага. Катарсисом это не назовешь. Герои остаются в живых и обречены воспроизводить — хотя бы в своих детях — все конфликты и иллюзии, сопутствующие человечеству.

«Мечтатели» (2012)

За годы после «Двадцатого века» Бертолуччи совершил паломничества в Китай, Тибет и Марокко, получил «Оскара» за «Последнего императора» и спровоцировал фильмом «Под покровом небес» всемирный культ писателя-отшельника Пола Боулза. Однако, перемещаясь в пространстве, он был хотя и гениальным, но туристом, а сердце его жило по-прежнему в Европе, которую он не раз хоронил на экране. Хотя его мечтатели — два юноши и девушка — экспериментируют со своей сексуальностью, отгородившись от бушующих за окном парижских беспорядков 1968 года, в фильме нет ни старческого вуайеризма, ни гробовой клаустрофобии «Последнего танго», ни революционной, равно как и контрреволюционной, морали. Мудрец-режиссер искренне и доброжелательно любуется наивностью и свежестью юности, ни от чего не предостерегая ни героев, ни зрителей. Если «Мечтатели» — его завещание, то, так сказать, авторское: столь жизнерадостных завещаний мир еще не знал.