Главный нерв экономических реформ — взаимоотношения бизнеса и власти внутри бизнеса. Его можно увидеть невооруженным глазом в ежегодно публикуемой статистике арбитражных судов. В очередной раз такие данные они обнародовали в конце апреля. Количество и характер рассмотренных дел позволяют проследить динамику развития бизнеса, его отношения с государством, результат применения новых законов.
Лидеры статистики
Начал действовать новый Арбитражный процессуальный кодекс РФ — и на тысячи пошел счет споров между акционерами и акционерными обществами (ранее рассматривавшихся судами общей юрисдикции). Кодекс РФ об административных правонарушениях добавил сразу порядка 9 тыс. арбитражных дел. Конституционный суд РФ, признавший незаконной практику различных госорганов (таможенных, органов валютного контроля и других) по взысканию недоимок и штрафов в бесспорном порядке, заставил предъявлять требования к организациям и гражданам через суд. Итог: увеличение числа подобных споров почти на 90% (в абсолютном выражении — почти на 10 тыс.), и это без учета требований налоговых органов (по ним ведется отдельная статистика). Нашумевшая кампания по борьбе с фирмами-однодневками, проводимая налоговиками, уже дала заметный прирост дел о реорганизации и ликвидации юридических лиц (и это далеко не предел). А в целом лидерами статистики традиционно остаются налоговые споры и дела о банкротстве, хотя их количество растет не столь бурно, как раньше.
Ненормативные холдинги
Статистика, впрочем, знает не все: есть тенденции, напрямую в цифрах не выраженные, но способные сыграть ключевую роль. Скажем, увлечение корпоративными схемами, на которые постепенно переходит центр тяжести и в налоговых, и в таможенных вопросах, и в сфере банкротства. Это своего рода искусство — сгруппировать юридические лица и их структурные подразделения так, чтобы минимизировать налоги, обойти таможенные правила, уберечься от банкротства (например, рассредоточить активы), избежать пристального внимания антимонопольных органов и просто заработать побольше денег. Модными стали неформальные холдинги. В законе они никак не обозначены — это просто группа фирм, юридически друг с другом не связанных, но занятых совместным бизнесом. Удобства очевидны: можно уйти, в частности, из-под действия пункта 2 статьи 40 Налогового кодекса РФ, позволяющей налоговикам проверять правильность применения цен по сделкам между взаимозависимыми лицами (взаимозависимость в неформальном холдинге почти недоказуема). Но результат доходит порой до абсурда, особенно при рассмотрении дел в суде.Процесс расцвета и крушения неформального холдинга легко проследить на примере дел о ценных бумагах. Крупный пакет акций, фактически контролируемый одним лицом, рассредотачивается по мелким фирмам (часто однодневкам) и регистрируется на номинальных держателей. Затем этот пакет продается другому лицу, но не напрямую, а подвластным ему мелким фирмам. То есть одна группа внешне разрозненных фирм заключает много мелких сделок с другой группой. Продаваться подобным образом могут акции очень крупных компаний, при этом нет крупных сделок, подчиненных особым правилам, нет проверки цен налоговиками, в тени остаются хозяева. Все идет отлично, пока между товарищами мир и дружба. Но вдруг выясняется, что кто-то с кем-то что-то не поделил: или хозяева поссорились, или какая-то из мелких фирм затеяла собственную игру. И здесь юридический туман может сыграть злую шутку.
Как держать под контролем целую группу фирм, юридически никак не подчиненных центру — управляющей компании? Оказывается, просто: надо хранить все печати в одном сейфе и единолично составлять все документы (протоколы собраний участников каждого общества с решениями о назначении гендиректоров, об одобрении крупных сделок и т. д.). Подписывать документы, конечно, должны сами участники обществ (которых может быть очень много), но нарисовать подписи тоже не составляет труда, а сходство с оригиналом до поры до времени не волнует. При заключении сделки, однако, протоколы могут передаваться в руки контрагента, который толком и не знает, что документы поддельные. Попадаются на эту удочку даже очень солидные фирмы.
Спустя какое-то время фирма-продавец вдруг пытается через суд признать договор купли-продажи акций недействительным. Основания самые разные — например, гендиректор этой фирмы не имел права заключать договор. Ответчик в обоснование законности сделки представляет протокол, в свое время переданный ему продавцом. Из протокола следует, что сделка одобрена общим собранием участников фирмы-продавца. Все вроде бы ясно, но тут истец заявляет о фальсификации протокола. Тень подозрения, понятно, падает на ответчика, возникает необходимость в почерковедческой экспертизе, дело надолго затягивается. Одна судья сокрушалась в ходе процесса: "Каждое второе дело о ценных бумагах идет с экспертизой документов!" В лучшем случае экспертизу назначает арбитражный суд, в худшем — доходит до уголовных дел.
Прибыльное банкротство
Несколько замедлился рост числа дел о банкротстве. Одна из причин — существенное изменение правил игры, закрепленное новым законом. Эти правила так или иначе отражают тенденцию рынка: хаотичный передел собственности через банкротства подходит к концу, и крупный бизнес стремится к полному контролю над ситуацией. На это, в частности, направлены новые принципиальные требования к арбитражным управляющим: быть членами саморегулируемых организаций (СРО) и страховать свою профессиональную ответственность. Опытом жизни по новым правилам поделился Виктор Фролов, недавний конкурсный управляющий Инкомбанка. На его взгляд, уже возникли серьезные проблемы, связанные со страховкой. Так, при назначении по новому закону одного из конкурсных управляющих Инкомбанка (всего их трое) размер страховой премии потянул на $1 млн (исходя из баланса банка). Аналогичная сумма требуется и от кандидата в арбитражные управляющие крупного завода — например, АЗЛК. Вопрос, кто эту сумму внесет? Сам управляющий мог бы платить по частям из своего последующего вознаграждения, но закон требует единовременной выплаты перед назначением. Значит, заплатит кто-то, и этим кем-то окажется заинтересованное лицо из числа "акул" бизнеса. Любопытно, что закон хорошо позаботился о размере страховки, но почему-то не конкретизировал, какой именно ущерб она покрывает. В итоге кредиторам, права которых как раз и требуют защиты, такая страховка реальных гарантий не дает.Ситуация со СРО еще интереснее. Обязательность членства в них юридически сомнительна, их практическая польза — вопрос спорный. Очевидно одно: создание и раскрутка СРО становится для их основателей новым видом бизнеса. Нечто похожее уже было: в 1993 году учредили частный нотариат, который стал для его отцов-основателей (среди которых был и экс-замминистра юстиции Геннадий Черемных) весьма доходным делом. Сейчас сформировать СРО тоже стремятся государственные деятели — в частности, бывший руководитель ФСФО Георгий Таль. Единственное, собрать под свои знамена как минимум 100 человек под силу не каждому. По словам Виктора Фролова, многие влиятельные арбитражные управляющие не спешат связывать себя членством, используя годичную отсрочку для выбора наиболее сильной СРО. Членство в СРО обязывает оформить минимально необходимую страховку и регулярно платить взносы на содержание руководства и аппарата организации, но вовсе не гарантирует, что управляющий получит назначение и сможет зарабатывать. Очевидно, что далеко не все из возникающих сейчас СРО обрастут клиентурой и смогут обеспечивать своих членов работой. Имена создателей особой роли не играют. В частности, вокруг СРО, возглавляемой Георгием Талем, ажиотажа арбитражных управляющих не наблюдается. А вот СРО, созданная при территориальном управлении ФСФО по Москве, вызывает большее доверие — здесь назначения вполне реальны. Впрочем, на фоне столь масштабной борьбы за источник дохода число должников, признанных арбитражным судом банкротами, неуклонно возрастает.
ОЛЬГА Ъ-ПЛЕШАНОВА