премьера балет
В репертуаре Большого театра после двухлетнего отсутствия вновь появилась "Раймонда" в редакции Юрия Григоровича. И хотя клака обеспечила балету громкий прием, ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА так и не разобралась, зачем надо было его возобновлять.
Сто с лишним лет назад светская дама Лидия Пашкова скомпоновала, а 80-летний Мариус Петипа приспособил для танцев средневековую историю про племянницу провансальской графини, которую едва не похитил сластолюбивый сарацин, но вовремя освободил благородный рыцарь. В постановке 1898 года оказалась тьма нетленных хореографических фрагментов, а вот сюжет и режиссуру в ХХ веке многократно перекраивали: делали сарацина честным арабом, борющимся за независимость, а крестоносца — оплотом реакции; изменяли мизансцены, переставляли характерные танцы, добавляли классические. В 1984 году Юрий Григорович и его постоянный соавтор художник Симон Вирсаладзе поставили "Раймонду" в духе аскетичных 60-х: минимум декораций, минимум пантомимы, минимум массовки и максимум танцев, заполонивших даже музыкальные антракты Александра Глазунова. До 2001 года в Большом шла эта редакция Григоровича, "истинного наследника Петипа" (как сказано в буклете), ибо "никто, кроме него, оказался неспособен разглядеть секреты хореографии Мариуса Ивановича".
В "Раймонде-2003" "секреты Мариуса Ивановича" разгадать совсем уж невозможно. Как-то не верится, что этот мастер постановочных феерий мог удовлетвориться скудной сценографией и убогой режиссурой сегодняшнего спектакля. Декорации покойного Симона Вирсаладзе выглядят как исполинский недоработанный эскиз (в возобновлении используется версия театра "Ла Скала" 1989 года): в центре сцены — неизменные сине-черные драпировки арки, по бокам зияют незаписанные плеши грязно-розовой грунтовки. Провансальскую графиню художник постепенно выселяет из ее замка: в проеме арки колоннаду дворцового зала (1-й акт) сменяет башня с подъемным мостом (2-й акт), потом и вовсе вполне кавказское ущелье, в котором бедной женщине приходится играть свадьбу племянницы. До предела упрощенный сюжет сводит балет к трем дивертисментам. Шедевры Мариуса Ивановича рассасываются в обилии посредственных танцев Юрия Николаевича (особенно беспомощны характерные — панадерос, мазурка, венгерский, а также любовные дуэты героев).
Надо сказать, предшественники нынешних артистов подавали эту окрошку с куда большим мастерством. Еще лет десять назад никто не выпустил бы на сцену Раймонду с таким невыворотным, хромающим па-де-бурре, как у Надежды Грачевой. Никто не потерпел бы ее жеманства, которое балерина принимает за великосветские манеры. И вряд ли вялую заторможенность танца госпожи Грачевой сочли бы за лирическую душевность. У примы большой шаг и мягкое плие, поэтому вариации в темпе andante проходят у нее удачно. Но Мариус Петипа, к ее несчастью, наставил и совсем других — типа знаменитого пиццикато первого акта, с которым решительно не справляются ее медлительные ноги.
Вечный принц Андрей Уваров не прибавил ничего нового к своему амплуа. Зато кое-что потерял: странны были косолапые позиции перед пируэтами, рыхлые и грузные подходы к большим прыжкам, вздернутые плечи. Марк Перетокин в роли сарацина Абдерахмана тщетно вращал глазами и махал руками: силенок для прыжков и бесчисленных бедуинских колес, которые наставил себе роскошный Гедиминас Таранда (первый исполнитель этой партии), у сорокалетнего артиста уже не хватает.
Две молодые примы Большого, Мария Александрова и Екатерина Шипулина, пониженные до категории "подруг героини", внесли в спектакль легкую интригу. Их негласное состязание выиграла первая: сухонький, школярский танец госпожи Шипулиной померк рядом с уверенным мастерством ее соперницы. Легкий упрек может вызвать разве что выражение лица госпожи Александровой, на котором явственно читалось "приходится довольствоваться хоть этим". Без всякой такой задней мысли, резво, но не развязно вторую вариацию в сцене "Грезы Раймонды" отменно станцевала юная Ирина Яценко.
Ее сестру, опытную классическую танцовщицу Анастасию Яценко, перековали в характерные, но без особого успеха: миловидной живости, легких ног и гибкости торса все-таки маловато для дикого сарацинского танца. Однако эти курьезные — синеватые, как утопленники,— "сарацины" со страусиными перьями на головах все же выглядели куда пристойнее "благородных" характерных танцев. Там царил уж совершенный беспредел: в испанском панадеросе две распатланные девицы радостно били себя по груди растопыренными пятернями, раскидывая в разные стороны нижние конечности; солистка Мария Исплатовская, похожая на шаткую, но несгибаемую каланчу, еле волокла макаронные ноги в мазурке; Любовь Филиппова, запутавшись в мелких венгерских па, перестала их делать вовсе. Уважаемые репетиторы Большого театра! "Ключи" заканчиваются в шестой позиции, в "веревочке" нога задерживается спереди, а в па-де-бурре стопы дважды подбивают одна другую! Как-то несолидно "возрождать классику", забыв азбучные азы экзерсиса.
Балеты Юрия Григоровича Большой театр возобновляет все три последних сезона. То ли замаливает грехи бывшего руководства, изгнавшего великого диктатора из его вотчины; то ли побаивается остаться без собственного классика, на котором воспитывались поколения; то ли просто предоставляет 75-летнему мэтру возможность подзаработать (по установившейся традиции каждое возобновление называется премьерой — с соответствующей оплатой труда постановщиков). И хотя клоны спектаклей 60-80-х годов даже на первых представлениях выглядят безнадежно устаревшими и тоскливыми, Юрий Григорович понемногу отвоевывает территорию сегодняшнего Большого. Тихо, но неотвратимо превращая его в театр позавчерашнего дня.