фестиваль кино
Среди многих жестоких фильмов, увиденных на Ньонском фестивале документального кино Visions du Reel, лишь фильм "И пришел паук" Мазиара Бахари показался АЛЕ ХАРЧЕНКО по-настоящему зловещим. Но одновременно одним из самых прилипчивых и запоминающихся.
Симпатичный мальчик лет двенадцати объясняет камере: "Не знаю точно, как все было, но думаю, когда одна из этих женщин заходила в комнату, то вставала примерно вот здесь. Папа отсчитывал ей деньги и давал в руки, например, бокал с вином. А когда она наклоняла голову, подходил сзади и душил. Если она не умирала сразу, он ее клал на эту доску с гвоздями, накрывал подушкой и вставал сверху. Этого уж точно никто не выдерживал". Мальчик — сын иранца Саида Ханаи, приговоренного к смертной казни за убийство 16 проституток. Свой фильм о нем "И пришел паук" режиссер Мазиар Бахари уже представлял в Амстердаме, а теперь привез припугнуть благополучных швейцарцев на Ньонский фестиваль.
"И пришел паук" снят камерой почти по-медицински бесстрастной: свидетельства жены Саида, стреляющей из-под чадры глазами ("Муж всегда был так добр со мной и за все 15 лет брака ничем меня не обидел. Нет, ничего необычного перед его арестом я не замечала. Но знаете, для меня эти женщины, садящиеся в машину непонятно к кому без чадры, не люди. И осудить мужа я не могу"), в фильме чередуются с комментариями сына ("Когда папу увезли в полицию, на следующий день я очень боялся пойти в школу. Но там мне все сказали, что я должен гордиться тем, что сделал мой отец. И когда вырасту, продолжить его дело") и пересудами соседей ("Он такой хороший парень был, и жалко, что испортил себе жизнь из-за этих тварей").
Саида не осудил никто: приговор о смертной казни через повешение судья вынес довольно вяло с формулировкой вроде "как-то это все не по законам ислама", и даже дети жертв Ханаи обещают отомстить убийце не очень-то убедительно. Чтобы оттенить фигуру самого Саида, выглядящего в тюрьме совершенно спокойным и охотно вспоминающим детали каждого убийства, Мазиар Бахари добавил в "Паука" двух героинь-антиподов. Одна — пухленькая иранская журналистка, не отстававшая от преступника до последнего дня его жизни. Другая — примерная мать семейства, в темноте признающаяся, что занимается проституцией. Одна, бурно жестикулируя, рассказывает о том, как ужасно положение женщин в Иране, где проститутка находит клиента в среднем за три минуты, но если ее находят представители властей, то забивают камнями. Другая, не видная камере, говорит, что ждет этого наказания каждый день и даже мечтает о том, чтобы оно наступило быстрее.
Примерно так же думает об окончании сеанса зритель: смотреть "Паука" на редкость неприятно. Эпизоды с участием убийцы и членов его семьи, терпеливо склеенные Мазиаром Бахари в почти часовой фильм, вызывают не чувство страха или праведный гнев, а мутноватую брезгливость, примерно как и полуразложившиеся трупы жертв, фотографии которых разделяют в фильме рассуждения очередного персонажа. С профессиональным упрямством режиссер следует за своим главным героем до конца, и последней сценой в фильме становится казнь Саида. И глядя на болтающиеся в воздухе ноги Ханаи, полчаса назад с улыбкой пообещавшего в камеру, что он умрет, но дело его будет жить, понимаешь, что в "Пауке" самое отталкивающее то, что все показанное слишком обыденно и реально.