концерт классика
В рамках Пасхального фестиваля в московском Центре Павла Слободкина выступил британский хор The Sixteen под управлением Гарри Кристоферса, один из самых известных хоровых коллективов мира. Духовной музыке с английским акцентом внимал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
The Sixteen — хор, как следует из названия, камерный, хотя в этот раз на сцену Центра Павла Слободкина вышли не шестнадцать, а вовсе двадцать человек. Сцена эта по масштабам была им в самый раз, хотя то, что коллектив с мировым именем привезли именно в такое место, вызывает в основном удивление. Это сравнительно новый зал, до такой степени разукрашенный "под казино", что по сравнению с ним многие из довольно вопиющих концертных площадок столицы покажутся просто Малым залом консерватории. Степень совершенства акустики, как это обычно и бывает, обратно пропорциональна мере декоративного блеска. Но выступление The Sixteen это не загубило.
Дело в фирменных особенностях звучания хора, которые запоминаются всякому, кто слышал записи The Sixteen. Они как-то обходятся без помпы и формирования чересчур обильных звуковых структур, насыщенных пустотами. Все, напротив, довольно строго, сжато, компактно, и то, что этот компактный вокал ощутимо "отскакивал" от стен даже на последних рядах, ему было не во вред. К тому же звук у The Sixteen несколько металлический (очень четкие, без лишней бархатистости, мужские голоса, "мальчуковые" серебристые сопрано и контральто плюс завершающий колористический штрих в виде пары фальцеттистов, скромно притулившихся сбоку): такой вообще, несмотря на всю его гибкость и чеканную точность, трудно испоганить скверной акустикой. Другое дело, что благодаря акустике и подзвучке слышны были не только хор и тихое гудение динамиков: руководитель хора Гарри Кристоферс, видимо, пал жертвой переменчивого московского климата и потому периодически громко и протяжно, выражаясь эвфемистически, брал носом дыхание.
Чеканная металличность оказалась неожиданно кстати при той программе, которую английские хористы привезли в Москву. Может быть, какая-нибудь позднеренессансная полифония строгого стиля — это более очевидная рифма с общим стилем ансамбля. Но англичане проявили неожиданную учтивость и разучили уйму русской духовной музыки позапрошлого и прошлого века: фрагменты из "Всенощного бдения" и "Литургии" Рахманинова, из "Литургии" Чайковского, пару чудесных композиций Стравинского. Особенно удивительно, что звучали не только вещи скорее концертной репутации, но и песнопения чуть более обиходные, которые в иных приходских храмах можно услышать под праздник — скажем, "Благослови, душе моя" Чеснокова или "Ныне отпущаеши" Калинникова. Все это звучало, конечно, не на приходской манер, но самое удивительное, что и концертной экзотики слышно не было. Получалась очень простая, при всех своих обволакивающих гармониях, очень просвещенная и какая-то общечеловеческая музыка.
При этом высшей формой исполнительской вежливости можно считать то, что русскую духовную музыку The Sixteen не оставили прозябать в одиночестве, а разбавили ее одним из коронных композиторов своего репертуара — ныне здравствующим минималистом Джоном Тавенером, который, как известно, исповедует православие и духовную музыку пишет соответствующую (хотя и по-английски). Строго говоря, это были не только церковные песнопения (всякие икосы, кондаки и экзапостиларии), но и такие кунштюки, как "Tiger, tiger burning bright" на стихи Уильяма Блейка. Однако все они были объединены хитроумной игрой с контекстами и стилями, которые тасовались, подкладывались друг под друга и микшировались самым удивительным образом (при том что хор всю эту постмодернистскую махину воспроизводил не то что без иронии, а с таким же ровным и радостным благоговением, как и рахманиновское "Богородице дево радуйся"). Вернее сказать, что это было какое-то переваривание всей западноевропейской хоровой культуры, начиная с грегорианской унисонности и ранней полифонии — Жоскена и Дюфаи; только в этот экстракт ухнуто еще немало от традиционных восточных распевов и, конечно, от позднейшей русской духовной музыки. Пожалуй, именно в таком построении концерта нельзя не увидеть немалой заслуги. Мы совершенно по-иному видим картину развития авторской православной духовной музыки: нет, она не пресеклась и не маргинализовалась в первой половине ХХ века, как казалось раньше. Она живет и развивается вполне органическим образом. Хотя и приобрела английский акцент.