Евроирландское рагу

Хотя соглашение о выходе Великобритании включает в себя такие чувствительные пункты, как возвращение в евробюджет десятков миллиардов фунтов и определение судьбы миллионов граждан ЕС, именно ирландский вопрос оказался ключевым на переговорах с ЕС. Почему?

Ответ прост: потому что ирландский вопрос по существу неразрешим. С одной стороны, возвращение к реальной, или, как говорят в Англии, «жесткой границе», грозит крахом хрупкому соглашению 1998 года об урегулировании конфликта в Северной Ирландии. С другой — если остается прозрачная граница, это выхолащивает смысл «Брексита» — возвращение Британии полного суверенитета, включая контроль над границами. Промежуточные варианты, включая тот, о котором в последний момент договорились в Брюсселе,— неустойчивая конструкция.

Об Ирландии у нас мало пишут, об оттенках ее политического пейзажа знают и того меньше: соседка Британии по одноименным островам остается в тени большого и громкого Соединенного Королевства. Между тем Республика Ирландия — один из образцовых, модельных примеров успешного евростроительства. Из отсталой бедной окраины Европы Ирландия превратилась в «кельтского тигра» с процветающей высокотехнологичной экономикой и выросшим уровнем благосостояния граждан. И одной из первых вышла из финансового кризиса 2008 года. Больше того, Северная Ирландия, оставшаяся в составе Соединенного Королевства по соглашению 1922 года, также выиграла от успешной интеграции в ЕС в составе Великобритании.

Но дело не только в экономических успехах. Значение ирландского прецедента выходит далеко за рамки отношений между двумя странами — это пример того, как единая Европа, ЕС, помогает преодолевать вековые противоречия, устранять конфликты и налаживать добрососедство. Равно как и предупреждение о том, сколь рискованно отступать от достигнутого.

Напомним: Великобритания и Ирландия вступили в единую Европу, тогда еще Европейское экономическое сообщество, одновременно — в 1973 году. Сейчас уже забылось, но это было и время североирландского конфликта, так называемых Troubles — Смуты, по сути гражданской войны между католической и протестантской общинами Северной Ирландии. Там находились британские войска, правление осуществлялось напрямую из Лондона. Католическая «временная» Ирландская революционная армия (ИРА) вела террористическую кампанию против «оккупантов» как в самом Ольстере, так и в Англии. Об интенсивности конфликта говорит цифра: в 1971-м было 1100 случаев закладки бомб и 1700 перестрелок, в ходе которых было убито 43 британских военных. Среди громких акций ИРА убийство в 1979 году кузена королевы, последнего вице-короля Индии лорда Маунтбаттена и взрыв в 1984-м брайтонской гостиницы, когда чудом уцелела Маргарет Тэтчер. Премьера рассчитывали взорвать в ванной-туалете, но она засиделась в другой комнате за работой.

К слову, конфликт был не просто внутренний. Ирландские террористы-националисты подпитывались извне. Они опирались и на поддержку ирландской общины США (там их около 35 млн против 6 млн в Южной и Северной Ирландиях вместе), и на поддержку СССР через «антиимпериалистические» режимы Ближнего Востока. Националисты, как их называют в британской прессе, нацеливались на отсоединение этой части Соединенного Королевства и присоединение ее к республике. Свои милитаризованные организации, не менее жестокие, имели и протестанты. От того противостояния у каждой из сторон остались свои герои и антигерои.

Трудное урегулирование конфликта началось в начале 1990-х и завершилось в 1998-м подписанием в Белфасте так называемых соглашений Страстной пятницы. Это совпало с процессом усиленной интеграции в Европе — превращением «Общего рынка» в ЕС, от Маастрихтского договора 1992 года до Лиссабонского 2007 года. Кстати, даже тогда ирландцы устроили свой «брексит» — на референдуме 2008 года проголосовали против нового устройства ЕС. Последовала долгая дискуссия, и повторный референдум 2009 года утвердил все же полуфедеративный статус Евросоюза. С созданием Сообщества практически исчезли сначала таможенные, торгово-экономические границы, а потом и государственные, во всяком случае, в привычном понимании. А если так, то что ж спорить, делить, воевать? И к новому устройству люди быстро привыкли, возвращаться назад не хочется.

Граница между двумя Ирландиями во время Смуты была «границей на замке», мало отличаясь от Берлинской стены: армейские патрули, блокпосты. Последний КПП на границе был демонтирован лишь в 2005-м. Сейчас это трудно представить — граница условна, переезд ее можно заметить разве что по дорожным знакам: вместо ирландских километров в час появляются старорежимные британские мили. Коровы пасутся по обе стороны, доят их на республиканской стороне, а молоко на сыр и масло отправляют на североирландскую. Где-то североирландские рабочие живут в Соединенном Королевстве, а на работу без задержек ездят за несколько километров на фабрику в Республике Ирландия.

Меж тем нынешнее, уже привычное мирное существование скрывает раны, которые не все зажили. До сих пор разбирают детали убийств и взрывов 30–40-летней давности, а те, кто хоть как-то был связан с ними, особо не откровенничают о своем прошлом. И вот с «Брекситом» снова замаячил призрак старого, страшного. Вице-президент Европейского парламента ирландка Майрид Макгиннес на днях рассказывала: «Люди в моем пограничном округе шепотом говорят мне, что снова становится страшновато».