музыка рок
В Москве выступила японская группа The Ruins. Экзотические рокеры, исполняющие авангардный хеви-метал, играли в культурном центре "Дом" и в клубе "Проект ОГИ", где их и слушала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Музыканты на вид казались совершенно безобидными: худощавый ударник в очках и с бородкой — основатель группы Йошида Тацуя и хрупкий юноша в черной маечке — басист Сасаки Хисаши. Музыканты играют в Токио уже 18 лет, в Нью-Йорке записывались на лейбле Джона Зорна, вдохновение черпают в основном из прогрессив-рока — Genesis там, Gentle Giant, Magma.
В общем, ничего не предвещало того урагана, который обрушился на ОГИ. Ударная волна звука, раскатившаяся из подвальчика на Потаповском, была такой силы, что, казалось, Чистые пруды должны были выйти из берегов, а поезда метро на станции "Тургеневская" — сойти с рельс. Японцы заиграли нечто напоминающее хеви-метал самого зверского свойства — с взбесившимися ударными, басовым скрежетом и утробным рыком. Сложно было поверить в то, что весь этот шум способны издать всего два худосочных человека, вооруженные барабанной установкой и одной-единственной электрогитарой. В самих музыкантах не было никакой картинной бестиальности кожаных хард-рокеров, потрясающих немереными шевелюрами, напрягающих татуированные бицепсы и картинно покрывающихся потом. Два японских "ботаника" скорее походили на парочку безумных ученых из научно-фантастического фильма, проводящих какой-то чреватый катастрофическими последствиями акустический эксперимент. Но их исследовательский пыл ничуть не уступал рокерским страстям.
На этот кабинетный металл и научно-исследовательский панк вполне искушенная в экспериментальной музыке публика реагировала самыми различными способами. Две парочки, пришедшие культурно выпить в субботний вечер, как ветром сдуло после первой же вещи. После второй композиции к сцене выскочил некто в джинсе и с редеющими кудрями и исполнил ритуальный хард-роковый танец с непременной имитацией игры на гитаре и даже с неким подобием соло горящими барабанными палочками: поклонник тяжелой музыки отстукивал по земле ритм рукой с зажатой между пальцами горящей сигаретой. А в глубине зала некто в черной косухе и стриженный ежиком методично бился головой об стол на протяжении всего концерта.
По своему экстремизму The Ruins, конечно, самые отъявленные панки. Но их панк не революционный, а эволюционный. В отличие от английских и американских музыкальных бунтарей и радикалов, японцы не разрывают с впавшим в помпезность прогрессивом и рок-авангардом, но доводят его до предела. В скрежете их музыки отчетливо слышны и Magma, и King Crimson, и Фрэнк Заппа. А их вокальные экзерсисы неожиданно напоминают Нину Хаген с ее фантастическим голосом, то выводящим оперные рулады, то скатывающимся к какому-то механическому скрежету.
Но в полном соответствии со своим названием The Ruins ("Руины") вселяются во внушительное здание прогрессива именно в тот момент, когда эта монументальная постройка обрушивается под тяжестью собственных же архитектурных излишеств. The Ruins не "саморазрушающиеся новостройки" эндастриела, но и не поросшие травой элегические развалины арт-рока. Их музыка — зафиксированный момент крушения, куда более витального, чем заботливая консервация музыкальных памятников.