Английский писатель Джон Фаулз, когда выпускал сборник "Аристос", очень волновался, что люди "не поймут". Действительно, от автора романов-бестселлеров не ждали философских рассуждений. Да и у коллег его как-то неприлично считается разъяснять, что автор хотел сказать своим произведением. Толстой, например, строго советовал перечитать его еще раз, а Флобер отнекивался парадоксами вроде "Эмма — это я". А Джон Фаулз в специальной книге стал прилежно втолковывать тем, кто чего не понял в притче "Коллекционер". "Аристос" — выжимка из художественных текстов, мудрость, что называется, в чистом виде. Это не особо приукрашенные образами суждения о жизни, то, что автор не мог просто так вложить в уста персонажей — и слава богу, а то Миранда из "Коллекционера" или "Женщина французского лейтенанта" были бы жуткими занудами. Ведь именно об этих героинях идет речь, о чем можно догадаться, зная слабость феминиста Фаулза к женскому полу.
Писатель излагает свою философскую концепцию как бы от лица Миранды, которую он именует "резонером в юбке", "типичным снобом, напичканным либерально-гуманистическими идеями". Перед Мирандой два пути: либо так и остаться резонером, иллюстрацией для тезиса о трагическом неравенстве человечества, да еще и погибнуть, но зато прославиться в качестве героини бестселлера. Либо тоже остаться резонером в той же юбке, но уже поумневшим, и с важным видом излагать в эссеистическом сборнике философию современного человека. "Аристос" в переводе с греческого — "лучшее в данных обстоятельствах", обстоятельства, правда, были заданы уже очень давно: сборник впервые вышел аж в 1964 году. Но на то они и общие места, чтобы подходить для любого времени. Недаром же издательство "Симпозиум" выпустило "Аристоса" в серии избранной литературно-философской критики и эссеистики "iq". Фаулз берет за основу максимы философа Гераклита (приведенные в конце книги древнегреческие афоризмы порой выглядят современнее). Но постепенно писателя прибивает к берегу другого мудреца — оптимиста Дейла Карнеги. "Аристос" получился своеобразным Карнеги для интеллектуалов, ценным пособием, "как перестать тужиться, выдавая собственные идеи, и начать жить по среднеевропейскому стандарту" (не случайно религиозные и политические суждения здесь именуются "системой коммунальных услуг"). Более современный и приближенный к нашей реальности "извод" "Аристоса" — "Кассандра" известного российского сатирического писателя Михаила Веллера.Фаулз доходчиво расписывает все в виде фрагментов. Начинает с вопроса "Где мы?" и аллегории "человечества на плоту" (главное — не сбиться при чтении на ироническую интонацию, а то получится комический диалог в духе "Титаника" Евгения Гришковца). Далее следуют: вселенская ситуация, человеческая неудовлетворенность, одержимость деньгами, философия экзистенциализма как единственно правильная. Заканчиваются размышления, конечно, появлением человека искусства. Фаулз хоть и призывает читателей стать "чародеями" прямо на своих рабочих местах, но все же не может не признать, что идеальному Аристосу сподручней "чародействовать" на сцене. В общем, Миранда, дверца клетки опять захлопывается.
Вполне реального Аристоса находим в книге Владимира Успенского "Труды по нематематике". Это тоже сборник разнообразных суждений и сюжетов — философских, филологических, мемуарных. Только в отличие от англичанина Фаулза конек Владимира Успенского, известного ученого, заведующего кафедрой математической логики и теории алгоритмов МГУ,— конкретность. Помимо вполне серьезных работ ("Витгенштейн и основания математики", "Что такое парадокс") здесь находим богатые залежи занимательной "нематематики". Вот, например, наблюдательный автор охотится на языковые казусы: одна дама аккуратно перепутала Австрию с Австралией, а Швейцарию со Швецией, а благодарные русские посетители выставки придали новое звучание названию картины Ван Дейка "Пьяный силен!" (через "е" //ВНИМАНИЕ!!! ВЕРСТКА!!!). А вот история про легендарное "правило Колмогорова для женской логики": "Если у мужа есть деньги — у меня будет новая шубка. Иметь новую шубку приятно, отсюда следует, что у мужа есть деньги". В Америке эта логическая шутка была обвинена в неполиткорректности. Фигура великого ученого Андрея Колмогорова, 100 лет со дня рождения которого, кстати, недавно исполнилось и которому его ученик Владимир Успенский посвящает полные уважения воспоминания и научные статьи, как раз объединяет математику с "нематематикой". В двухтомнике Успенского, прямо как в Индии, математика становится гуманитарной наукой. Чудеса не заканчиваются: Льюис Кэрролл — всеобщий любимец, тезис "жизнь следует за литературой" — парадокс-девиз. "Физики" радостно обнимаются с "лириками". Первые сочиняют литературные пародии (в книге приводится пародия Успенского на Тимура Кибирова), а вторые сполна получают научные подтверждения своим фантазиям.
Критик Андрей Немзер, чтоб молодежи было понятнее, сократил имя Владимира Андреевича Успенского до емкого "ВАУ!" и так назвал свою газетную рецензию, которая, в свою очередь, уже вошла в историю, будучи перепечатана в сборнике "Замечательное десятилетие русской литературы". Известно настороженное отношение к собраниям газетных публикаций: мол, газета бывает только первой свежести, а дальше — обертка. Но книга Андрея Немзера не просто сборник нескольких десятков статей. "Замечательное десятилетие" — некрасовская баллада из жизни критика. Сюжет вкратце таков: блестящий специалист по истории русской литературы первой трети XIX века соблазнен коварной поденщиной — он становится газетным борзописцем. Кругом шумят поминки по русской литературе. Героя обступают многочисленные критические проблемы: "нравится — не нравится", "но я с этим не согласен", "это тема для отдельного подробного разговора, не возможного на скупом газетном пространстве", "отрицательная рецензия — конец света или блаженство упоминания?", "что делать, если ты лично знаком с рецензируемым писателем" и "кто виноват в том, что все так плохо пишут". Но герой демонстрирует отличные познания, вкус к полемике (азартному критику даже не всегда хватает достойных соперников, готовых к литературным дуэлям в духе XIX века). И в этой тяжелой ситуации он, гордо подняв голову, изрекает: "Замечательно!" Но вообще в этой книге не хватает главного — указателя имен, упоминаемых критиком. Ведь то и дело статьи заканчиваются щедрыми перечислениями, где талантливые и не очень писатели буквально толпятся, наступая друг другу на пятки. Вот этот указатель и был бы, подобно "списку Шиндлера", "списком Немзера". В общем, спасайся, кто может!
Джон Фаулз. Аристос / Перевод с английского Натальи Роговской. СПб.: Симпозиум, 2003
Владимир Успенский. Труды по нематематике. В 2 томах. М.: ОГИ, 2003
Андрей Немзер. Замечательное десятилетие русской литературы. М.: Захаров, 2003