фестиваль музыка
Вчера в Санкт-Петербургском дворце молодежи завершился VII Международный фестиваль Сергея Курехина (в латинской аббревиатуре SKIF). МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ был поражен количеством самой экзотической музыки со всего мира.
Фестиваль, задуманный вдовой и друзьями создателя "Поп-механики", пианиста, композитора и фантазера Сергея Курехина в его память, окончательно утвердился в роли главного музыкального события Петербурга, почти академической институции. Раньше лейтмотивом разговоров о СКИФе было: "Музыка потрясающая, но какой бардак!" Теперь, словно издеваясь над привычно расслабленными слушателями, фестиваль заработал почти как часы.
На открытии и закрытии выступали звезды мирового уровня. В первый день — чернокожий джазмен, ветеран фри-джаза, игравший с великим Альбертом Айлером саксофонист Чарльз Гейл. В последний — легендарные безумцы: бритоголовый гигант, голландский барабанщик Хан Беннинк, превращающий каждое выступление в цирковое шоу, и Damo Suzuki Band, проект вокалистов знаменитой в 1970-х немецкой группы CAN. Координатор фестиваля, ведущий программы "Би-Би-Си" "Открытая музыка" Александр Кан их характеризует так: "Даже не пробуйте понять слова, которые Сузуки поет. Иногда он поет на никаком языке, а когда он поет по-английски, требуется анализатор спектра, чтобы расшифровать хотя бы несколько фраз".
Из более или менее неведомого в России интереснее всего музыканты фольклорные, хоть и вошедшие в модный оборот, но сохранившие не только букву той или иной традиции, но и ее сакральный дух. Тувинские мастера и мастерицы горлового пения стали в последние годы проверенным брэндом, и выступление потрясающего ансамбля Huun Huur Tu, например, уже не кажется откровением. Но вот заходишь в зал, видишь на сцене вставших в кружок четырех кряжистых немолодых теноров в широких штанах и нелепых жилетках поверх белых рубашек, самозабвенно выводящих мелодию, и холодок по спине пробегает. Tenores de Bitti, исполняющие традиционную музыку Сардинии, известны во всем мире, их альбомы выходили на фирме Питера Габриэля, но при всем этом не избавиться от ощущения, что они не просто поют, а совершают некий обряд, который не понять никому родившемуся за пределами Сардинии. Столь же экзотично выглядели на сцене музыканты тегеранской консерватории. Представьте себе четырех мужчин в строгих костюмах, при галстуках и очках, и женщину в мусульманском платке (она призналась, что для этого выступления впервые сняла чадру), "по-взрослому" расположившихся перед пюпитрами, с традиционными иранскими инструментами, не просто исполняющих традиционную музыку, но ощущающих себя хранителями знания, в этой музыке воплощенного, чуть ли не жрецами.
Кстати, и среди русских групп интереснее всего те, кто так или иначе играет с фольклорной традицией, будь то испещренный тату, а иногда и синяками Фига ("Сказы леса"), наяривающий на аккордеоне дикую смесь кельтских баллад и русских песнопений; глумящиеся над всей популярной музыкой сразу "Бобры" или скачущая на сцене обезумевшим медвежонком солистка группы "Бабслэй". Кажется, окончательно был возведен в статус культового персонажа еще один игрок с уже существующим музыкальным материалом, виртуозный импровизатор Юрий (Гомберг) Соболев. Мастер "еврейского регтайма", магнетизируя зал печалью глубоко посаженных глаз, предложил слушателям задавать ему темы для импровизаций. Самым простым из заданий было "Путин в Сочи". На секунду задумавшись, Гомберг уселся за пианино и, грубо говоря, левой рукой начал играть мелодию Джеймса Бонда, а правой — Шопена. К его собственному изумлению, мелодии в какой-то момент переплетались только для того, чтобы породить на мгновение что-то третье и снова разбежаться. На вопрос корреспондента Ъ, как ему удается левой рукой играть одно, правой другое, а в голове взращивать еще что-то, господин Соболев отрезал: "Голова в этом процессе не участвует".