В принципе любой сборник произведений разных авторов оставляет ощущение, что кто-то здесь лишний. Если в "сборную солянку" намешано много разного, то ощущение притупляется, и, напротив, обостряется, если участников наперечет. В "Пятиконечной звезде" их, соответственно, пятеро: Владимир Сорокин, Виктор Пелевин, Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев, Борис Акунин. Как сказано в аннотации, "наиболее культовые". Для пущего эффекта в призванном развеселить читателя предисловии все авторы названы "крокодилами". Составителю и автору Виктору Ерофееву, видимо, достаточно одних только этих аннотации и предисловия и даже только переплета со списком. Поэтому здесь черным по белому и написано: мол, саму книжку не читайте, а спрячьте для потомков. Ну почему же? Ведь если, например, представить "пятиконечную" из речей или там воспоминаний Брежнева, Андропова, Горбачева, Ельцина и Путина, то "под это дело" и образец "Малой Земли" можно было бы перечитать.
Так что смотрим сами тексты, тем более что Виктор Ерофеев уже давно зарекомендовал себя в качестве составителя: он активно участвовал в альманахе "Метрополь", нашел удачный образ для книги "Русские цветы зла", напутствовал молодых писателей в сборнике "Время рожать".Начало у "Звезды" действительно ударное: сорокинские новеллы "Аварон", "Concrethe", "Кисет", "Поездка за город". Фиолетовый Червь, заглатывающий Пустоту Пустот, из "Аварона" вообще должен был стать эмблемой сборника, он мог бы как-нибудь плавно обволакивать пятиконечную. За Сорокиным следует Виктор Пелевин: "Перестройка ворвалась в сортир на Тверском бульваре одновременно с нескольких направлений". Уборщица мужского туалета Вера из "Девятого сна Веры Павловны" влияет на судьбы СССР, а партработники из "Миттельшпиля" перековываются в путан. Не помешало бы слегка обновить пелевинский репертуар, но, видимо, писатель уже не выступает с малыми формами. Так или иначе, со свежими произведениями или со слегка устаревшими Владимир Сорокин и Виктор Пелевин составляют устойчивую пару. Следующий далее Виктор Ерофеев со своими очень по-старательному вычурными рассказами уже третий лишний: при том, что тексты его зачастую очень похожи и на сорокинские, и на пелевинские (например, "Пушкин... Какое русское ухо не навострится при звуке этого священного звука?" мог бы написать любой из "звездных"). Ерофеев — вечная медвежья услуга Сорокина, он, как чуткий литератор, улавливает все слабости сорокинских текстов и усиливает их в собственных.
Но в произведениях Сорокина уже содержится и пародия на Ерофеева: вот, наверное, почему их отношения названы "крокодильскими".
И дальше линия как-то не прочерчивается: Татьяна Толстая представлена своими многократно перепечатанными в разных изданиях эссе. Если бы выбрали классические толстовские ранние рассказы, получилось бы как-то не "по-крокодильски". И уж совсем "не для чтения", как предупреждали все в том же предисловии, добавлена глава из романа "Внеклассное чтение" Бориса Акунина.
Свадебным генералом выступает Борис Акунин и в другом сборнике. Писатель возглавляет список из 22 имен в антологии "Современная русская проза", составленной литературным агентом Галиной Дурстхофф. Далее — разнородный список: Анатолий Гаврилов, Ирина Денежкина, Михаил Елизаров, Павел Крусанов, Сергей Носов, Егор Радов, Владимир Сорокин, Александр Хургин. "Эта книга не для любителей эпатажа: в ней нет наркотиков, нет порнографии ('идущих куда-то вместе' просьба не покупать!)",— предупреждает составитель. Какой уж там эпатаж, если это не сборник, а каталог образцов: ведь эта же антология выходит параллельно и по-немецки, значит, рассказы — на экспорт (у "Современной русской прозы" эмигрантский уклон: и составитель, и несколько ключевых авторов живут в Германии). Не случайно сразу в нескольких рассказах мерцает образ каких-то гениальных романов-миражей: у Егора Радова такой роман пишет человеческий клон, а у Юлии Кисиной — воровка-эмигрантка.
В общем, это сборник 22 обещаний. Но обещания грамотно застрахованы. Одно условие страховки обозначено у той же Юлии Кисиной: "Семьдесят процентов населения бывшего СССР — писатели, поэтому писать — неприлично". Другое — в предисловии к рассказу Сергея Болмата "Покупки", где рассказывается, как драматург Александр Володин сформулировал свое творческое кредо Эдварду Олби: "Я представляю себе солдата, который сбежал в самоволку в маленьком провинциальном городке. Он встречается со своей девушкой. Начинается дождь. Они заходят в Дом культуры, а там идет пьеса. И я хочу, чтобы эта пьеса им понравилась". Не случайно почти все рассказы повествуют о разочаровании: Сергей Болмат пишет о западном мире потребления, Андрей Геласимов — о российской неустроенности, у Натальи Смирновой плохо в семье, у Татьяны Набатниковой плохо без семьи. Ощущение несбыточности объединяет всех авторов сборника. Список авторов вроде интересный, а дальше не читается, разве что в дождливый день в провинциальном Доме культуры, да и то если там в это время идет пьеса Володина или Олби.
Пятиконечная звезда. Сборник. М.: Эксмо, Зебра Е, 2003
Современная русская проза. 22 рассказа. М.: Захаров, 2003