выставка современное искусство
В московской галерее "Риджина" открылась выставка "Новая украинская живопись". В данном случае новая — значит реалистическая, обнаружила ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Сейчас, когда живопись объявлена последним писком художественной моды, галерист Владимир Овчаренко не мог не обратиться к давно собираемому им украинскому искусству. Надо же найти какую-то альтернативу Владимиру Дубосарскому с Александром Виноградовым, Константину Звездочетову да Валерию Кошлякову, которые являются чуть ли не единственными достойными и потому бесконечно востребованными московскими представителями этой самой новой живописи. Тем более что не миновавшие влияния концептуализма москвичи живописью занимаются все равно как-то понарошку, без той витальности, которая есть у украинцев.
В манере постсоветского глумливого поп-арта работает Александр Гнилицкий. В его серии "Pin-up" всевозможные дожившие до наших дней реликты советского быта рекламируются девицами, словно сошедшими с американской рекламы 50-х (из этой эпохи и сам термин, давший название серии и обозначающий сексуальных красоток с обложек и календарей). Девушки в золотых кудряшках соблазнительно свешивают ножки с монументальной сине-белой банки сгущенки украинского производства и плотоядно обнимают пластмассового Айболита в человеческий рост. Советский китч стремительно диффундирует в заокеанский, и их устрашающий симбиоз не оставляет никакого места для ностальгии.
Остальные участники "Новой украинской живописи" демонстрируют явную склонность если не к реализму, то к сугубо сюжетной живописи. Владимир Кожухарь пишет вроде бы бытовые сцены: усатого провинциального диджея, толпу на дискотеке, прогулки по залитым ржаво-желтым светом пыльным окраинам, прием у врача, пару, застывшую перед телевизором. Но экспрессивная смазанность позволяет углядеть в этих обыденных сюжетах некий зловещий смысл. На полу медицинского кабинета, где врачи осматривают обнаженную девушку, лежит что-то очень напоминающее окровавленный труп ее двойника. А на журнальном столике между напряженно замершими мужчиной и женщиной виднеется какой-то жутко бесформенный ком цвета запекшейся крови.
Столь же гротескно бытописательскими оказались и картины Василия Цаголова и Александра Зарвы. Василий Цаголов недавно отметился в Москве выставкой про космических пришельцев, копающих картошку на малороссийском хуторе. Теперь он живописует неприглядные подробности офисного секса, изображенные в той же размашисто-натуралистической манере. А картина Александра Зарвы, напоминающая комикс, представляет задержание подозреваемого на каком-то железнодорожном полустанке. Причем черные маски двух омоновцев, скрутивших руки арестанту в цыганской красной рубахе, превращаются в оскаленные образины настоящих монстров из фильма ужасов.
Максим Мамсиков рассыпает по стене множество разноформатных картин, напоминающих набор случайных снимков, словно бы снятых камерой в тот момент, когда оператор явно не смотрел в объектив. Кусок зеленого поля, нога в белой бутсе и рядом — бьющая в землю струя мочи, и человеческие лица, обратившиеся в бесформенные пятна краски, как если бы их очертания были размыты скоростью.
Возникает ощущение, что для художников, представленных на "Новой украинской живописи", эта самая живопись является примерно тем же, чем для режиссеров скандинавской Догмы являлась ручная кинокамера, заряженная цветной тридцатипятимиллиметровой пленкой,— наиболее мобильным и нейтральным медиа, употребляемым "по умолчанию". Их картины могут заимствовать приемы кинематографа или фотографии — вроде эффекта дрожащей камеры, который имитирует Максим Мамсиков. Но интереснее всего даже не эти "спецэффекты", а само обращение к современной реальности, крайне редкое в работах тех, кто по старинке именует себя реалистами, но на самом деле давно отстал от жизни.