По окончании цикла ускоренных переговоров о присоединении России к ВТО глава российской делегации, заместитель министра экономического развития и торговли МАКСИМ МЕДВЕДКОВ дал интервью корреспонденту Ъ в Женеве ИГОРЮ Ъ-СЕДЫХ.
— Вы неоднократно говорили, что после апрельского раунда переговоров сможете определиться, насколько быстро Россия сможет вступить в ВТО.
— Я бы сказал, что все оказалось сложнее, чем представлялось год назад. Причем это не искусственные трудности. Всякой стране процесс присоединения давался тяжело, но России, видимо, приходится труднее, и нам, вероятно, понадобится больше времени, чем планировалось, чтобы завершить эту работу. К концу года мы попытаемся завершить двусторонние переговоры. Что же касается формального акта вступления, в этом году шансы не очень велики.
— Когда же это может произойти, на ваш взгляд?
— Нам понадобится еще несколько месяцев интенсивных переговоров для того, чтобы можно было сказать, что мы близки к присоединению. Сейчас трудно сказать, когда это произойдет.
— Вы, похоже, спокойно относитесь к этой перспективе. Но ведь раньше говорилось, что, если мы не успеем вступить в 2003 году, произойдет катастрофа, без нас будут приняты новые правила ВТО, которые еще более затруднят наше присоединение.
— Катастрофы нет. Безусловно, задержка с присоединением влияет на многие процессы. Главным образом она может сказаться на нашем участии в идущем сейчас в рамках ВТО новом раунде многосторонних переговоров, так называемом раунде Дохи. Но дело не безнадежно. Та цель, которую ставили перед собой члены ВТО — завершить эти переговоры к 1 января 2005 года,— вряд ли может быть достигнута. Поэтому раунд, по-видимому, будет продлен. Мы успеем принять участие в этом раунде. Ведь рано или поздно наши партнеры согласятся с тем, что переговоры о вступлении России в ВТО пора заканчивать.
— Сказался ли иракский кризис на ходе переговоров в ВТО? Многие в России высказывались в том смысле, что страна ошиблась, избрав не тот лагерь, что следовало войти в состав коалиции.
— Мы не почувствовали в Женеве радикального влияния этих событий — веяния пустыни — на наш переговорный процесс. Business as usual, переговоры идут. Американская позиция жестка, но она и достаточно конструктивна по многим элементам и не отличается от той позиции, которая была полгода или год назад. Жесткость объясняется тем, что у США свои коммерческие интересы, у нас — свои. Они не всегда совпадают, и поэтому нам нужно искать компромиссы. Мы этим и занимаемся. Но мы не чувствуем каких-либо резких движений со стороны наших партнеров.
— Пошли ли европейцы нам навстречу в благодарность за поддержку в иракском вопросе?
— Европейцы пошли нам навстречу со встречи Германа Грефа с Паскалем Лами (комиссар ЕС по внешней торговле.— Ъ) в октябре прошлого года. Именно тогда руководители наших торгово-политических ведомств договорились о том, что пора вдохнуть жизнь в процесс присоединения, и мы реализуем те договоренности, которые были достигнуты в октябре, когда о пустыне никто еще и не думал.
— То есть влияние конфликта вокруг Ирака равно нулю?
— Я не говорю, что оно равно нулю. Вполне возможно, оно есть, но мы его не чувствуем.
— До летней встречи рабочей группы произойдет ряд важных встреч в верхах, в том числе визит президента США Джорджа Буша на празднование 300-летия Санкт-Петербурга, встреча "большой восьмерки". Может ли произойти так, что там будет принято какое-то политическое решение?
— ВТО — торговая организация. Здесь политики мало, здесь речь идет о деньгах. Но, безусловно, после политических решений переговоры имеют обыкновение либо ускоряться, либо замедляться, либо прекращаться. В том случае, если такое решение будет принято в Санкт-Петербурге или потом на "восьмерке" или других встречах, безусловно, это отразится позитивно на ходе переговорного процесса. Но, если даже такое решение не будет принято, переговорный процесс не остановится. Не думаю, что будет принято решение остановить этот процесс, потому что это не отвечает ничьим интересам.
— В чем вы видите основные проблемы на переговорах?
— Вопросов очень много. У нас отсутствует прогресс по сельскому хозяйству. Многие страны считают, что те меры, которые ввело правительство по ограничению ввоза мяса птицы, говядины, свинины, не позволяют говорить вообще о прогрессе на этих переговорах, мы же считаем, что защита отечественных производителей — наше законное право. Во-вторых, остается вопрос по внутренним ценам на энергию. У нас есть некоторый прогресс, но пока он носит скорее косметический характер. Кроме того, существует множество более мелких вопросов.
— Но вы говорили о движении на переговорах по сельскому хозяйству.
— То, что техническая работа близка к завершению, это прогресс, бесспорно. Но мы не рассматриваем переговоры по внутренним и экспортным субсидиям в отрыве от переговоров по тарифам, и безусловно, то, что сейчас нам предлагают некоторые партнеры, выходит далеко за рамки наших возможностей. Мы не согласимся на эти условия и будем вести переговоры до тех пор, пока наши партнеры не поймут, что в условиях, когда сельское хозяйство играет без правил в мировой торговле — то есть правила есть, но достаточно специфичны,— мы не можем выступать в качестве примера либерализма, потому что цена этого либерализма — это наши фермы и крестьяне.
— Удалось ли российской делегации выгодно "продать" последние изменения в российском регулировании страховых услуг?
— Мы родиной не торгуем. Условия страхования мы не продаем и не обмениваем одно на другое. Мы не считаем возможным за счет одних улучшать условия для других. Это было бы несправедливо, нечестно, это не отвечает национальным интересам и политике государства.
— Некоторые участники рабочей группы настаивают, чтобы Россия отказалась от преференциальных отношений со странами СНГ и от "союза четырех" (Россия, Казахстан, Белоруссия, Украина). Действительно ли это противоречит нормам ВТО, как они утверждают?
— ВТО не запрещает региональную интеграцию — и по товарам, и по услугам. Мы будем продолжать свои усилия в этом направлении. Однако некоторые правила в нашей торговле услугами внутри союза должны быть изменены, причем, на наш взгляд, эти изменения, соответствующие требованиям Генерального соглашения по тарифам и торговле, будут носить позитивный характер.
— А если поставить вопрос иначе: не затрудняет ли интеграционный процесс, координация позиций со странами "четверки" переговоры в ВТО?
— Не затрудняет. Это объективная задача. Мы не можем заниматься интеграцией внутри, не думая о том, а какова будет граница снаружи этого пространства, которое мы создаем. Так же поступали все страны, например страны--члены Европейского союза. Мы эту работу начали давно. Вопрос не в координации, вопрос в том, чтобы мы выступали с согласованных позиций. То есть если мы защищаем сельское хозяйство, то мы его защищаем все вместе. Если мы защищаем какие-то отрасли, то уровень защиты этих отраслей должен быть сопоставим. Ведь никто не заинтересован в том, чтобы на территорию объединения через таможенные "дыры" хлынули чьи-то товары, способные вытеснить отечественные.
— Хватит ли терпения ждать конца этого процесса у тех, кто срочно хочет вступить в ВТО?
— Мы не связываем вопрос присоединения и вопрос завершения этой внутренней работы. Мы говорим о том, что надо вступать в ВТО на сопоставимых позициях. Это совершенно очевидно, ибо это объективное требование. Мы не связываем создание полноценной зоны свободной торговли с присоединением к ВТО. Мы можем присоединиться к ВТО раньше, другие — позже, а интеграция будет идти тогда, когда будут созданы объективные условия.