Интервью

"Рожденное в любви дитя счастливо бывает"

Александр Моишеев
заместитель генерального конструктора НПО им. С. Лавочкина
       — Каковы роль и место беспилотной космонавтики в национальной космической программе?
       — Роль, конечно, заметная. Ведь наибольшее количество запусков приходится именно на беспилотные аппараты. А вот место... Правда, необходимо честно признать, что мировую известность российской космонавтике обеспечили все-таки пилотируемые полеты. Но это произошло прежде всего из-за их публичности и высокого политического резонанса. А вот с точки зрения пользы от этих полетов, прежде всего для населения, необходимо еще объективно разобраться. Посмотрите: каких-то научных результатов, кроме медицинских, от всей пилотируемой космонавтики было немного. А сегодня на Международной космической станции у России вообще нет составленной научной программы исследований. Впрочем, заниматься производством сверхчистых материалов на МКС затруднительно, ведь в последнее время для этого требуются не столько условия невесомости, сколько микрогравитации. А на станции, где работают системы жизнеобеспечения, где вибрация и шум вентиляторов, создать требуемые условия очень трудно. Поэтому для подобных экспериментов лучше всего подходят беспилотные автоматические лаборатории. Или взять фундаментальные космические исследования. Ту же астрофизику, например. Здесь работа под силу только автоматам, потому что только на них может быть реализована очень точная, прецизионная стабилизация на орбите.
       — А для чего это нужно?
       — Для того, чтобы тот же телескоп, наведенный на какую-то очень далекую звезду, стоял как вкопанный и, не отклоняясь никуда в сторону, наблюдал именно ее. Я уж не говорю о том, что задачи космической разведки, навигации, связи — это непилотируемый космос. Метеонаблюдения также полностью отданы автоматам. Наша страна входит в Международную глобальную сеть метеонаблюдений, но необходимо сказать, к стыду нашему, что место, которое отведено российскому спутнику на геостационарной орбите, вот уже несколько лет пустует. И опять же это переплетено с финансированием...
       — И какое же оно сейчас?
       — Неважное. Вот, например, астрофизическая программа "Спектр". Для аппарата "Спектр-РГ" иностранцы уже поставили аппаратуры на $280 млн, а нашему НПО не хватает $20 млн для того, чтобы доделать спутник. В результате приборы теряют гарантийный ресурс. Или другой пример. Мы практически закончили проект "Фобос-Грунт" по доставке грунта со спутника Марса — Фобоса. Реализовать его стоит $50 млн, а их нет — ушли на пилотируемую космонавтику. Наши программы по сравнению с западными на порядок дешевле. При этом всем научным миром, который с нами сотрудничает, признано, что надежность наших аппаратов нисколько не уступает западным...
       — Однако создается впечатление, что с середины 90-х годов ваше НПО вошло в глубокий штопор. Так, в 1996 году межпланетная станция "Марс-8" стоимостью $300 млн, созданная с широким международным участием, вместо того, чтобы лететь к Марсу, упала в Тихий океан...
       — Даже при этом наше реноме не пострадало. Ведь станция "Марс" не вышла на орбиту из-за дефекта в разгонном блоке Д (разработан ракетно-космической корпорацией "Энергия".— Ъ), являющемся четвертой ступенью носителя "Протон". И что, после случившегося "Протон" разве оказался невостребованным? Он до сих пор активно используется в коммерческих проектах Центра Хруничева и "Энергии". А ведь и после аварии "Марса" с блоком Д неоднократно повторялись неприятности. Но все равно это не умоляет надежности нашей техники настолько, чтобы от нее отвернуться: надежность пусков российских носителей выше, чем у американских или европейских, а тем более китайских...
       — Но ведь и запущенный в 1997 году спутник связи "Купон" для Центрального банка хотя и оказался на орбите, но вышел из строя. Наконец, погиб военный спутник "Аркон" #1...
       — По поводу "Купона" — так смежник подвел: поставил бракованный комплект аппаратуры. Что же касается "Аркона" #1, то здесь сработал человеческий фактор: группа управления допустила ошибку, которая стала роковой для изделия.
       — Над чем сейчас работает ваше НПО?
       — Прежде всего — над совершенствованием разгонного блока "Фрегат" для ракеты-носителя "Союз". Он был создан в инициативном порядке. Его никто не заказывал и не финансировал на первых порах. Но как говорят, "рожденное в любви дитя счастливо бывает". На этом "разгоннике" в 2000 году уже запустили две пары европейских исследовательских аппаратов Cluster. Кстати, именно благодаря "Фрегату", когда на ракете "Союз" в августе 2000 года возникла авария во втором пуске, эти спутники оказались на орбите. Сейчас на Байконуре готовится запуск очередного иностранного аппарата — Mars Express. В прошлом году запустили спутник "Аркон" #2. Он — глаза Минобороны. Кроме того, неоднократно стартовали наши военные высокоэллиптические и геостационарные аппараты серии "Космос". Кстати, сейчас у военных есть целый ряд проектов, которые предполагается реализовывать на "Фрегате". В частности, в Плесецке под новый носитель "Союз-2", дооснащенный "Фрегатом", будет готовиться рабочее место. Кроме того, оценивая положительную работу "Аркона", мы говорим: а почему не построить третий "Аркон"? Сейчас серьезно смотрим, что у нас есть в заделе. Оказывается, блок целевой аппаратуры есть, и он не требует больших средств для его подготовки к полету. Так что вполне можно за три-четыре года создать еще один аппарат. Ведем работу и над легким геостационарным метеоспутником.
Интервью взял ИВАН Ъ-САФРОНОВ
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...