президент ракетно-космической корпорации "Энергия" имени Королева, генеральный конструктор
"Маятник качнулся в сторону поддержки космонавтики"
— Как вы сейчас оцениваете отношение государства к космонавтике?
— К сожалению, часто приходится слышать одно, а в реальности происходит совершенно другое. Начало этому было положено с приходом Михаила Горбачева. Он постоянно заверял, что наукоемкие отрасли надо поддерживать. На самом же деле сразу повеяло холодком и начали закладываться механизмы развала. В 1991 году Борисом Ельциным и его ближайшим окружением насаждалось мнение, что космонавтика — затратная статья и с этим делом надо кончать. Иначе не могло и быть, так как этот популистский лозунг входил в его предвыборную кампанию. Рыночная экономика стала синонимом государственной безответственности. 90-е годы были самыми сложными временами для отечественной космонавтики. И если она сегодня жива, то это уж точно не благодаря вниманию в те годы к ней высшего руководства страны, а только в результате упорного противодействия коллективов предприятий отрасли разрушительным тенденциям, направленным на искоренение в России работ в области развития высоких технологий. Сегодня маятник качнулся в сторону поддержки космонавтики, но пока это еще не подкреплено необходимыми решениями.
— Как вам удалось выжить в такой ситуации?
— Пилотируемая космонавтика оказалась одним из тех направлений, которое стало самым востребованным на внешнем рынке. Только благодаря станции "Мир" мы смогли заработать за эти годы и вложить в кооперацию более $1 млрд. А это около 200 организаций — 200 тыс. рабочих мест. Кроме того, за счет работ на станции "Мир" у нас сложились очень хорошие отношения и с американскими специалистами. Совместные работы по программе "Мир" создали доверие к нам, появились другие международные проекты, такие, как совместное предприятие "Локхид"--"Хруничев"--"Энергия" по запуску зарубежных спутников с помощью ракеты "Протон" и нашего разгонного блока ДМ. По моим приближенным оценкам, это предприятие принесло России около $2,5 млрд. Еще одним направлением работ стал проект "Морской старт" по запуску коммерческих космических аппаратов ракетой-носителем "Зенит-3SL" с разгонным блоком ДМ-SL. В этом проекте вместе с Россией участвуют США, Норвегия и Украина. Он внес в нашу кооперацию еще порядка $700 млн. Государственная доля за последние десять лет в ракетно-космической отрасли составила около $4 млрд, а коммерческая доля — более $5 млрд.
— Почему Россия вошла в проект Международной космической станции?
— Здесь было много обстоятельств. Первое, как уже отмечено,— в начале 90-х резко упало бюджетное финансирование. В 1992 году мы впервые с партнерами из США заговорили о нашем сотрудничестве по "Миру" и по международной станции. В первый год мы получили около $400 млн. Однако "Мир", несмотря на то что он открыл дорогу России на мировой рынок космических услуг, это уже пройденный этап. Новый этап, которым стала МКС, требует больше средств, так как прежде всего это новый технологический прорыв. Конечно, какая бы ни была страна богатая, одной ей просто не под силу реализация подобного проекта. Именно такая ситуация и потребовала международной кооперации. И наконец, наш высокий технический уровень подтвержден и признан мировым сообществом, а следовательно, впереди другие наукоемкие международные программы, так как мы играли и продолжаем играть одну из ключевых ролей в проекте МКС.
— Сейчас на плечи России легла вся нагрузка по обеспечению функционирования МКС. Сможет ли российская сторона справиться с этим в одиночку или ей нужна финансовая поддержка стран--партнеров по проекту МКС?
— Программа 2003 года предусматривала запуск трех грузовых кораблей и двух пилотируемых. Но когда произошла беда с "Колумбией", потребовалось уже четыре грузовых корабля, а в 2004 году — пять. Для этого необходимо, чтобы в этом году был заказан нам еще один, дополнительный корабль и сделан задел на будущий год. Однако партнеры по проекту считают, что Россия должна решить эту проблему самостоятельно. Они не желают понять, что в сложившейся ситуации, когда случилась общая беда, возникли дополнительные расходы и их необходимо разделить в долевом порядке на всех участников. В такой ситуации Россия должна опираться только на собственные силы. Государство, конечно, помогает нам теми средствами, какие у него есть. Но чтобы выйти из сложившейся ситуации, нам в этом году потребуется дополнительно к уже выделенному бюджету порядка $150 млн, а в будущем году в целом — около $300 млн. Пока этот вопрос обсуждается.
— Сегодня из российского космического бюджета, составляющего 8 млрд рублей, только на международную станцию выделено 4 млрд. Не получается ли, что мы в угоду одной программе рубим все остальные?
— Я глубоко убежден, что если мы погубим пилотируемую космонавтику, то не будет и никаких автоматических космических аппаратов, так как исчезнет кооперация, обеспечивающая сегодня в том числе и это направление работ. При этом надо учитывать и то, что по пилотируемой части программы нам четко известно, сколько стоит корабль, когда он должен быть готов, сколько кораблей надо сделать, сколько надо вложить, сколько не хватает. Но ни по одному автоматическому аппарату нет такой открытости. Скажу вам: в России делается 30 различных космических аппаратов на 20 различных платформах. Спрашивается, какой бюджет вообще может выдержать 20 платформ, причем на технологиях 20-летней давности? Космическая программа Франции базируется на двух-трех базовых платформах, Китая — на двух платформах. В США есть крупные фирмы с бюджетом значительно большим, чем у "Росавиакосмоса", и каждая из них создает ограниченное количество платформ: Boeing создает космические аппараты на двух платформах, Lockheed Martin — на двух платформах, Loral — на двух платформах. Я сторонник развития автоматических космических аппаратов, но только тех, которые делаются на современной базе и максимально используют две-три универсальные платформы, а не технические решения и подходы 20-летней давности. И такая современная универсальная платформа в России есть, но она не востребована. Наша корпорация, видя неконкурентоспособность отечественных автоматических космических аппаратов на мировом рынке, вновь вернувшись в 90-х годах в область создания спутников связи, разработала универсальную платформу и запустила на геостационарную орбиту спутник "Ямал-100". Создана и более мощная версия таких аппаратов — два спутника "Ямал-200" с 66 транспондерами готовятся к запуску на орбиту во втором полугодии этого года. Мы вернулись в эту сферу деятельности, использовав технологии, отвечающие сегодняшнему мировому уровню. Создаваемые нами космические аппараты не только вдвое легче и по ресурсу долговечнее, чем аппараты, базирующиеся на технологиях 80-х годов, но и по мощности каждый из них такой же, как один аппарат старой разработки. Наше возвращение к тем направлениям космонавтики, которые мы раньше передали в другие организации, просто стало требованием времени и острой необходимостью сохранения позиции России в этой области. Поэтому, когда кто-то говорит, что мы в целях сохранения пилотируемого направления работ отбираем средства у других направлений, связанных с производством автоматических космических аппаратов, мы открыто отвечаем, что ни у кого ничего не забираем.
Интервью взял КОНСТАНТИН Ъ-ЛАНТРАТОВ