Гостем Лейпцигской книжной ярмарки стал известный французский писатель МИШЕЛЬ УЭЛЬБЕК. Он представил свой роман "Платформа" (недавно переведенный и на русский). Перед выступлением месье Скандал, как именуют здесь писателя, ответил на вопросы ЛИЗЫ Ъ-НОВИКОВОЙ и ЮЛИИ Ъ-ШАТТЕ.
— На здешних чтениях вас представляют как месье Скандал. Суды не замучили?
— Я к ним уже привык. А вообще, для Франции судебные разбирательства с писателями — уже не столь скандальные события, на каждый год приходится по пять-шесть разборок.
— Как воспринимают "Платформу" в Германии?
— Здесь роман был принят без так знакомой мне агрессии — немцы сами понимают в секс-туризме. Они не такие ханжи, как французы, которые говорить об этом боятся.
— Каково вам в Лейпциге, в этом набитом книгами пространстве? Ведь, судя по вашим текстам, такого вообще не должно быть в природе. Ваш тезка, главный герой "Платформы" и воплощение среднего француза, с книжками не особо дружит, разве что перелистнет Гришема или Агату Кристи. Что сейчас литература для среднего европейского Мишеля?
— Это, конечно, моя личная точка зрения, но для меня между Гришемом и Агатой Кристи все-таки есть разница. А литература поднялась в 1994 году. Писателей наравне с поп-звездами стали приглашать на телевидение. И может быть, слишком часто. Писатель стал моден, и это продолжается до сих пор. Меня, например, лучше знают, чем какого-нибудь актера.
— Ну и как вам в роли звезды?
— Да как-то странно. Ведь это ненормальная ситуация. Публика порой агрессивна. Я к такому еще не привык.
— А вот в России писателям не только поклоняются, из них даже любят делать пророков.
— Да, в принципе я как раз такой человек, которого можно расценивать как пророка. А в вашем отечестве действительно какая-то нужда в пророках.
— А вы думаете, что на Западе такое возможно?
— Да, и мой случай — тому подтверждение. Я не хочу быть пророком, но от меня этого хотят, чтобы я высказывался обо всем — о политике, об обществе... Вот еще к сексу интерес все растет, люди хотят об этом читать.
— В своих книгах вы используете и научный, и официальный стили и живописуете страны на манер путеводителей. Что дальше? Где находить слова, когда в литературе уже все сказано?
— Я скорее консерватор: просто пишу, как пишется, а в стилевые эксперименты пускаюсь только по необходимости. Это как в науке: используешь те знания, что для тебя уже давно припасли, и только если это не срабатывает, приходится делать собственные открытия. Но сразу начинать свои разыскания — получится искусственно.
— А вы смогли бы писать по заказу, чтобы вам, например, предложили сюжет?
— Нет. Вы не поверите, но для меня сюжет не главное. Характеры — если они оригинальны, задачу можно считать выполненной. Это непостижимо, как возникают характеры; тут писатель сравним с божеством. Взять хотя бы героев Достоевского с их навязчивыми идеями и религиозными поисками.
— А как появляются ваши герои?
— Иногда услышишь от кого-то всего пару фраз — и уже возникает новый персонаж. Например, так возник Кристиан из "Элементарных частиц".
— Ваши книги активно переводятся в России, после "Платформы" выйдут еще две. А не собираетесь ли вы заехать к нам, а то последний французский автор, что был у нас,— уже подзабытый на родине Морис Дрюон.
— А, Дрюон. На самом деле он не такой уж подзабытый. Печатается в "Фигаро". А я очень давно уже был в Москве. Тогда меня поселили в какой-то странной гигантской полупустой гостинице, где даже до регистрации было минут двадцать ходу. Я там бродил по коридорам, где почему-то было много проституток, причем довольно старых. Как-то я там себя не очень хорошо чувствовал. Да, теперь такого материала для художественного романа в московских гостиницах, пожалуй, не найдешь. Но ведь есть и другие места.