премьера танец
В Российском молодежном театре балет "Москва" показал премьеру "Весны священной" Игоря Стравинского в постановке французского хореографа Режиса Обадья. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА с интересом наблюдала, как русский хаос побеждал французскую логику.
Режис Обадья — представитель первого поколения "новой волны". Так именуют удивительный взлет французского contemporary dance, который до конца семидесятых в стране не существовал вовсе. Режис Обадья получил мощную государственную поддержку, а в придачу Национальный хореографический центр в Гавре. Позже вместе со своей постоянной партнершей и соавтором Жоэль Бувье он стал руководителем Национального центра современного танца в Анже. За двадцать с лишним лет они поставили двадцать с лишним балетов, но наибольшее признание и количество фестивальных наград им принесли "видеотанцы"; особо известны фильмы "Комната", "Свадьба" и "Лампа". Год назад Режис Обадья расстался с Жоэль Бувье, а недавно — и с центром в Анже.
Увешанного регалиями хореографа артисты балета "Москва" отловили в Москве на его творческом вечере. Инициатива "низов" один раз уже принесла успех этой труппе — когда покоренный энтузиазмом танцовщиков голландский хореограф Пол Селвин Нортон предоставил "Москве" свой готовый балет "Взлом". Так что и на этот раз руководство театра присоединилось к мольбам артистов, а Режис Обадья кстати припомнил, что мечтал поставить "Весну священную" в интерпретации любимого им Пьера Булеза именно для русских артистов. За рекордные 35 дней балет был поставлен, отрепетирован и предъявлен публике.
Результат получился неожиданным. От француза, тем более столь опытного, всегда ждешь работы, стилистически выверенной и композиционно отточенной. Французу можно простить бедность лексики, но не отсутствие логики. В "Весне священной" все оказалось наоборот. Возможно, отчасти в этом виновато либретто, написанное Елизаветой Вергасовой, русской женой хореографа. Она прослоила либретто туманными фразами про "таинства любви и мистический смысл бытия" и "наполнение пустоты страстным стремлением к жизни". Она истолковывает публике как вполне очевидное ("обнажено пространство, обнажена душа" — надо полагать, это тот эпизод, в котором девушки раздеваются), так и совсем скрытое (потому что угадать, где именно "мистерия приобретает черты апокалиптического видения", совершенно невозможно). Вероятно, вдали от родины либреттистка подзабыла значение некоторых русских слов, зато соскучилась по их музыкальному журчанию. За журчанием не удается уловить, в чем, собственно, дело.
Постиндустриальный пейзаж (металлическая стена со скобами, что позволяет артистам карабкаться по ней и создавать эффектные барельефы, и черный песок, рассыпанный по планшету сцены) намекает нам, что языческие страхи и стихийные порывы плоти вечны во все времена. Женщины дики, пугливы, похотливы и агрессивны. Мужчины, по существу, от них мало отличаются. Пока идет музыка таинственно-тихая, они танцуют порознь — движения настороженные, кисти рук надломлены, тела скованные. В рисунках женского танца проглядывает национальный мотив хоровода, у мужчин проступает не менее национальная присядка.
Но при первом же forte (а оно у Стравинского возникает довольно скоро) человеческие особи бросаются друг на друга. Славные такие поддержки — яростные, стихийные, забойно-эротичные. Но явно преждевременные, потому что музыки еще на 25 минут, а все главное (вплоть до срывания одежд) уже произошло. Поэтому хореографу ничего не остается, как заставить женщин опять одеться и повторять первый сексуальный взрыв в разных — сольных и массовых — вариациях. Хореографические кульминации следуют одна за другой, а смысловая никак не наступает. Так что когда в конце очередного танца на разрыв аорты смерть все-таки настигает Избранницу, вздыхаешь с нескрываемым облегчением: наконец-то все совпало.
Однако, несмотря на композиционную и смысловую сумятицу, балет получился красивым. Особо зрелищны все мизансцены на стене, неоднократно апробированные хореографом в его видеофильмах. Сильным раздражителем является и песок — перепачканные потные тела разгоряченных танцовщиков находят живой, почти физиологический отклик в зале. Артисты работают навзрыд (особенно хороши солисты Роман Андрейкин и Анжелика Шевченко). И хотя мужской состав в целом слабее женского, некоторая неровность исполнения лишь дополняет убедительный образ русского хаоса.
Премьеру подстраховывали профессиональные клакеры Большого театра. И зря — успех был неподдельным. Новое приобретение труппы стоит признать удачным вложением средств. Недалекая, но брутальная "Весна" составляет контрастную пару интеллектуально-ироничному "Взлому". Так балет "Москва" переварил обе крайности современного западного contemporary.