Новый роман "Пелагия и красный петух" — своеобразное обобщение всех достижений жанра "акунинский детектив". Жанр утвердился в солидности: фандоринский двухтомный формат теперь предписан и монахине Пелагии, которая раньше с легкостью влезала в страниц 200-300. На месте и постмодернистская цитатность, противопоставление двух сцен, на которых разворачивается действие (здесь и там, российская глубинка и Святая земля). Но здесь же содержится и вопрос: а что дальше?
Отечественные детективщики — люди совестливые: когда сами читатели своими кошельками голосуют за детектив как за "важнейшее из искусств", они стараются измерять бремя славы не только тысячами тиражей. Если читатель отказывается от хлеба серьезной литературы ради пирожных массовой, детективщики начинают подкармливать неразумных размоченными сухарями. Каждый делает это в соответствии со своими представлениями о высоком и вечном. Александра Маринина, например, в свой последний роман добавила мистицизма, возвысила детективную интригу аж до уровня борьбы жизни и смерти.Борис Акунин в новом детективе обнаруживает похвальную для писателя жадность до тем: он устраивает новое расследование Новому Завету. А также превращает в детективную задачку вопросы "что делать?" и "кто виноват?". То есть во что же верить, как "обустроить Россию". Вот тебе и "провинцiальный детективъ"! Не случайно, начав историю с переживаний одного воришки (в манере, напоминающей один из последних романов, "Любовник смерти", ну и, конечно, классические образцы, например, Леонида Пантелеева), автор быстренько завязывает с мелкотемьем: воришка со своими блатными словечками отправляется за борт. Конечно — ведь впереди великие дела. Хотя и дальше по тексту будут разбросаны забавные намеки и цитаты: прокурор-конспиратор, изменяющий цвет волос с помощью "Белокурого ангела" и "Княжны Зизи", напоминает ильфо-петровского Кису Воробьянинова, который тоже подкрашивал усы каким-то вычурным названием, а житомирские диалоги отсылают к рассказам Бабеля.
Ссылки на классическую литературу и намеки на современность складываются в своеобразную мозаику. Чрезмерную пестроту повествования призвано уравновесить единообразие стиля. Тут соседствуют сионисты и нигилисты, ортодоксы и сектанты, американцы и арабы, крестьяне и чиновники, пророки и убийцы. Одна панорама различных конфессий и верований чего стоит. А отстраненность, с которой автор обрисовывает что приволжскую деревеньку, что небесный град Иерусалим, дает право назвать "Петуха" экуменическим детективом. Но чтобы не удалиться в заоблачные высоты, приходится максимально задействовать такой прием, как снижение. И тут приходится делать крен порезче, чем у Булгакова, у которого сатирическая и историческая линии были все же четко разделены. Снижению подвергается и святыня русской классики — "Легенда о Великом инквизиторе" Достоевского. У Акунина являющийся людям мессия не просто представлен в виде литературной цитаты пришедшего из прошлого Рипа Ван Винкля. Когда героя Священного Писания судьба заносит на страницы детектива, он смотрится там кем-то вроде трогательного, смешного инопланетянина из спилберговского фильма. Только вот "великий инквизитор", грозящий взрывать дома, не обещает хеппи-энда.
Борис Акунин не только посерьезничал за всех, но и поработал над перспективами дамского детектива. Это только сначала кажется, что монахиня Пелагия теряется в кутерьме событий "Красного петуха" — на самом деле в отсутствие собственно детективной интриги ее судьба выдвигается на первый план. Этот экуменический детектив даже не столько о поиске веры, сколько о поиске жениха для главной героини. Эта линия гораздо увлекательнее: за два тома к сыщице Пелагии, которая пользуется поистине джеймс-бондовским успехом, успевают примерить потенциальных женихов разных званий, национальностей и конфессий. Каков выбор разборчивой невесты — таков и секрет детектива. Но даже и это не все — литературовед и переводчик Григорий Чхартишвили беспокоится здесь и о судьбе самого жанра: кто таков главный герой, мессия или лжепророк,— это и вопрос о детективе, который вроде бы и увлекает огромное количество людей, но куда увлекает, непонятно.
У Бориса Акунина главный персонаж Нового Завета чудесным образом получает возможность ознакомиться со своей биографией, причем в русском переводе: в тексте обнаруживается множество небылиц. Героям Ветхого Завета еще больше достается от интерпретаторов. Например, лауреат различных научно-фантастических наград американский писатель Джеймс Морроу так определяет свою творческую задачу: "Лично я намерен закатать рукава, включить компьютер и продолжить переписывать Священное Писание так губительно, как только могу". Обычно переписывание выражается в том, что авторы заставляют почтенных библейских старцев говорить языком нью-йоркских или каких-нибудь других улиц, а также, словно школьники, рисующие граффити, украшают известные сюжеты нецензурными словами. Даже роман знаменитого Джозефа Хеллера "Видит Бог" (тоже недавно вышедший в московской "Иностранке"), где повествование ведется от лица царя Давида, который благодаря воле писателя уже знает, что такое Оскар Уайльд и мини-юбки, на сотой странице начинает надоедать. Наверное, и Давид бы заскучал. Разве что Иосиф и его братья были бы довольны Томасом Манном.
Вот и у Джеймса Морроу, как он и предсказывал, получилось "губительно". Только похоже, что "рукава закатывал" не он сам, а его компьютер — как будто в специальную программу заложили библейские тексты, газетную хронику и статьи из научно-популярных журналов и задали все это обработать в атеистически-сатирическом духе. В результате в историю Всемирного потопа пролезает беспутная Шейла, решившая нарушить высшую волю и несколько разнообразить будущее население земли. Иов уже недоволен своим "Мерседесом" и требует у Бога извинений за все мировые безобразия, включая бомбежку Багдада ("Библейские истории для взрослых" вышли в 1996 году). У простой американской женщины случилось богохульство покруче: она сама родила новую Землю. А финальная история "Война и женщина" как будто вышла из мандельштамовского "греки сбондили Елену". Смелость мысли Джеймса Морроу действительно достойна его кумира Курта Воннегута, но воплощение не тянет даже на Килгора Траута.
Б. Акунин. Пелагия и красный петух. В 2 томах. М.: АСТ, 2003
Джеймс Морроу. Библейские истории для взрослых / Перевод с английского С. Прилипского. М.: АСТ, 2003