В Большом театре целыми днями артисты вживаются в образы доярок и трактористов. ТАТЬЯНЕ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ едва удалось отвлечь от репетиций балетмейстера АЛЕКСЕЯ РАТМАНСКОГО.
— Кому пришло в голову сделать ремейк репрессированного балета?
— Мне. Еще когда Геннадий Николаевич Рождественский был директором Большого, мы с ним обговаривали программу из трех одноактных балетов разных композиторов. Но по зрелому размышлению я предпочел одного композитора и предложил ему "Светлый ручей".— Чем вас зацепила соцкомедия на колхозный сюжет?
— Музыка там гениальная и чудный милый сюжет, без затей, комедийный.
— Почему комедии из жизни бутафорского советского колхоза на ура проходили в кино у Александрова и Пырьева, а в балете аналогичная попытка закончилась крахом?
— Просто неудачная судьба. Тут нет какой-то глобальной закономерности, мне кажется. Если бы Сталин не пришел на тот роковой спектакль, то балет бы шел себе и шел.
— Как вы собираетесь поиграть с этим сюжетом? Ведь в наше время его нельзя ставить всерьез.
— А почему бы и нет?
— Ну как-то... трактористы, гармонисты, доярки...
— Это их работа. Вот она работает дояркой, этот — трактористом. Не вижу никаких проблем в том, чтобы поверить в это. К тому же я в первую очередь интерпретирую музыку. А это не чистосердечная музыка. Какая-то издевка у Шостаковича действительно есть. Но с другой стороны, он с головой окунулся в жанр балетной музыки, продолжая традиции Минкуса и Дриго — на уровне своего гения, конечно. В "Ручье" потрясающая именно балетная партитура: вариации, галопы, марши, польки — полный набор.
— Как артисты относятся к перспективе станцевать доярок и трактористов? Не саботируют репетиции?
— Один из исполнителей уже сказал: "Я тут прочитал либретто, мне как-то не очень близко, я, наверное, не буду участвовать". Люди появляются на репетициях, прикидывают, потом говорят: "У меня нога болит" или "У меня свои гастроли". Так ушли с постановки Андрей Уваров и Дима Гуданов, к которым я очень хорошо отношусь и которые прекрасно танцевали в моих постановках. Люди предпочитают зарабатывать деньги на гастролях, чем станцевать балет, который будет ставиться персонально для них. Это очень странная ситуация. Все вроде бы на службе, все получают зарплату, но некоторые могут выбирать, что им танцевать и танцевать ли вообще. На Западе такого не может быть, их бы просто не держали в труппе.
— Кто же в итоге будет танцевать?
— Это вопрос еще не решенный. У меня пять Зин — Степаненко, Лунькина, Капцова, Петрова, Яценко, три Классические танцовщицы — Александрова, Рыжкина, Андриенко, три Петра — Клевцов, Непорожный, Белоголовцев, три Классических танцовщика — Годовский, Скворцов и Филин. Буду выбирать.
— За полтора месяца вы собираетесь поставить, разучить и отрепетировать 90-минутный балет?
— Надеюсь, успею. За неделю я сделал уже треть. Правда, пока не начал работать с кордебалетом.
— Вы не боитесь ленивого кордебалета Большого?
— Обычно мне помогает то, что я сам актер. Я знаю, чего актеры терпеть не могут в балетмейстерах. Люди любят конкретные задания. Если ты чем-то недоволен, не надо говорить: "Вы ничего не можете". Надо сразу сказать: "Вот тут ухо назад, палец направо" и так далее. Я же уже работал с ребятами в "Каприччио". Танцевали блестяще. Мне важно добиться от них энергии, оптимизма. Ведь в те времена люди не играли, они действительно были оптимистами — все казалось прекрасным, и будущее виделось ясным, отчетливым.
— Вы думаете, Орлова играла всех этих "веселых ребят", веря в светлое будущее?
— Ну не думаю, что она держала фигу в кармане. Вот эти фильмы, кстати... Я все пересмотрел. Подкупает, честно говоря. Хотя примитивно до предела, действительно.