Штирлиц стал литературным Големом, «бродячим сюжетом». Почему на эту роль был выбран совершенно кондовый идеальный советский персонаж? Почему анекдоты про Штирлица продолжают самовоспроизводиться в связи с любым значимым событием? И почему большинство из них построено на игре слов?
«Всенародная любовь к образу Штирлица, перекочевавшему в постсоветские анекдоты, не объяснима лишь великолепной игрой актеров, удачной режиссурой, популярным сюжетом Юлиана Семенова и потомственным антифашизмом целевой аудитории. Фильм выявил ключевые паттерны народного согласия в номинально вымышленном персонаже.
Как известно, анекдоты травят в ситуации безысходной коллективной скуки (например, при долгих переездах или в ожидании автобуса), за которой прячется нечто более жуткое и зловещее — вытесненные в коллективное же бессознательное травматические события. Но иногда они возвращаются в анекдоте, в виде на первый взгляд чисто языковой, филологической игры знаков, которые на самом деле обыгрывают вполне себе реальное социально-политическое содержание.
Так, Штирлиц — это агент внутренней колонии, ведущий непрерывную войну с окружившими его врагами. Но инверсивно он типичный российский саботажник, имитатор трудовых, научных и инновационных процессов, разрушающий все ему порученное да еще и выталкивающий всех более или менее талантливых и активных людей в эмиграцию, впоследствии их там настигая. Штирлиц — шпион, но наш, «хороший». Поэтому он и стал мемом уже современных коротких историй. Разве не в «штирлицах» оцениваем мы действия современных разведчиков, ретроспективно с ними примиряясь? В этом прелесть анекдота, позволящего нам коротать гнетущее время настоящего.