31 июля 1948 года в Москве открылась сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина. В докладе президента ВАСХНИЛ академика Лысенко «О положении в биологической науке», который отредактировал Сталин, зарубежная наука называлась реакционной, а советская — прогрессивной. Несмотря на то, что на протяжении нескольких лет ЦК ВКП(б) получал детальную информацию о том, как Лысенко тормозит селекционную работу и развитие всего сельского хозяйства страны.
Академик Лысенко одинаково хорошо умел угодить высокопоставленным руководителям и подгадить непримиримым оппонентам (на фото слева направо — А. А. Громыко, Т. Д. Лысенко, Н. М. Шверник)
Фото: Фотоархив журнала , Фотоархив журнала "Огонёк"
«Открывал беспощадную травлю»
Изучая документы сталинской эпохи, не перестаешь поражаться тому, что появившиеся в годы его правления лозунги — «Сталин — гений человечества» и т. п.— не были пустыми словами. Он действительно был гением. В части удержания власти в своих руках. Как и в одной из важных составляющих этого искусства — в саморекламе. В этом нет и не может быть никаких сомнений. Он так умело и настойчиво убеждал, что абсолютно все его действия, включая и приводившие к гибели миллионов людей, имеют целью развитие страны, ее прогресс, что в это и многие десятилетия спустя после его кончины продолжает верить немалая часть наших сограждан.
Почему, к примеру, в ходе возникшего в 1930-х годах конфликта между первым президентом ВАСХНИЛ академиком АН СССР Н. И. Вавиловым и «народным академиком» Т. Д. Лысенко Сталин встал на сторону последнего? Почему позволил Лысенко запугивать и уничтожать его оппонентов? Ответ, казалось бы, прост и очевиден. Выдающийся ученый Вавилов считал приоритетом фундаментальные исследования. А практик Лысенко обещал быстрое повышение урожайности и тем самым решение продовольственных проблем.
Однако к концу Великой Отечественной войны, и в особенности после голода 1946–1947 годов, для всех мало-мальски разбирающихся в сельскохозяйственных проблемах было очевидным, что никаких результатов Лысенко и его последователи не добились.
Если передовиков народ называет стахановцами, то халтурщиков и очковтирателей наш мудрый, насмешливый народ окрестил "лысенковцами"
4 сентября 1947 года кандидат сельскохозяйственных наук Е. Н. Радаева писала члену Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданову: «Под флагом борьбы за чистоту учения Дарвина—Тимирязева—Мичурина, около 20 лет назад, выступил Т. Д. Лысенко.
Известно, что советский народ, наша партия и Правительство не жалеют никаких средств для всякого прогрессивного начинания в науке. За короткий срок Т. Д. Лысенко стал академиком, главой сельскохозяйственной науки.
Его идеи о вырождении сортов положены были в основу вновь созданной системы сортового семеноводства и работы государственных селекционных станций. Его предложения о яровизации, внутрисортовых скрещиваниях, переделке природы растений, стерневых посевах и др. стали применяться как достижения передовой науки на десятках и сотнях тысяч гектарах в колхозах и хатах-лабораториях.
Методы акад. Лысенко были положены в основу работы многих институтов страны.
Вскоре, к великому удивлению и разочарованию советских ученых и колхозников, обнаружилось, что широковещательные предложения акад. Лысенко при практическом их осуществлении являются бесплодными.
В результате бесплодности лысенковских предложений его имя в народе стало нарицательным. Если передовиков народ называет стахановцами, то халтурщиков и очковтирателей наш мудрый, насмешливый народ окрестил "лысенковцами".
В первые годы крупнейшие селекционеры Советского Союза в лице акад. Константинова П. Н. и др. пытались через печать вскрывать ошибки акад. Лысенко, стремясь помочь ему найти правильный путь в науке.
Справедливую критику старейших ученых акад. Лысенко неизменно встречал истерическими криками о борьбе реакционных, буржуазных ученых против него, якобы новатора, носителя передовых идей новой, нарождающейся, советской науки.
Пользуясь своим командным служебным положением в науке, акад. Лысенко открывал беспощадную травлю всех, кто осмеливался его критиковать».
Те же методы использовались и для того, чтобы скрыть отсутствие реальных результатов. Лысенко и его сторонники всеми способами дискредитировали достижения других ученых.
«Они выражают недоумение»
Вождь без труда разглядел в Лысенко черты характера, необходимые для проведения сталинской линии в руководстве агрономической наукой
Фото: Фотоархив журнала , Фотоархив журнала "Огонёк"
27 марта 1947 года поддерживавший Лысенко министр сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктов и его заместители П. П. Лобанов и А. И. Козлов направили в ЦК ВКП(б) письмо, в котором просили создать группу специалистов с участием «народного академика» для анализа материалов 2-й генетической конференции, проведенной в МГУ. Формальной причиной недовольства руководителей Минсельхоза было то, что конференцией руководил профессор А. С. Серебровский, имевший в прошлом, как говорилось в письме, «серьезные политические ошибки». Но цель создания группы с участием Лысенко была иной.
«Авторы письма,— докладывал 15 апреля 1947 года члену Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданову и. о. зав. отделом науки Управления пропаганды и агитации ЦК С. Г. Суворов, которому была поручена проверка,— высказывают сомнение в теоретической и практической значимости поставленных на генетической конференции докладов. В частности, они выражают недоумение постановкой докладов, касающихся изучения наследственности дрозофилы (плодовой мушки)».
Суворов разъяснял:
«Товарищи Бенедиктов, Лобанов и Козлов обвиняют конференцию в отрыве от практических задач на том основании, что ряд докладов посвящен использованию наследственности плодовой мушки-дрозофилы. Однако не эти доклады определяют характер конференции. Кроме того, выбор дрозофилы в качестве объекта исследования вполне закономерен; он определяется тем, что дрозофила через каждые десять дней дает новое поколение, что облегчает возможность прослеживания изменения наследственности в ряде поколений; содержание ее дешево, методика работы с ней проста и хорошо изучена. Дрозофила для генетики является таким же удобным объектом экспериментального изучения, каким для физиологов является мышь, лягушка или морская свинка. В частности, все предварительные эксперименты Клюевой и Роскина проводились на мышах, а прославленные опыты Сеченова по центральному нервному торможению — на лягушках».
Затем Суворов перешел к описанию докладов, в практической ценности которых выражали сомнение руководители сельского хозяйства страны:
«Практические доклады конференции посвящены вопросам селекции породообразования, выяснению роли среды и экологических факторов в повышении продуктивности животноводства и урожайности растений. Многие докладчики дали ценные практические предложения. Так, например, тов. Сахаров доложил о получении им так называемой тетраплоидной гречихи, обладающей большой устойчивостью к непогоде, неосыпающейся, дающей урожай в полтора-два раза выше обычного».
Еще один доклад касался важнейшей проблемы экономики страны — сырья для производства натурального каучука. Закупки латекса требовали значительного расхода остродефицитной валюты, а временами его экспорт в Советский Союз прекращали по политическим мотивам. Так что наличие собственного сырья имело огромное значение.
«Проф. Навашин,— писал С. Г. Суворов,— сообщил о получении тетраплоидного кок-сагыза, каучуконосность которого на 60% выше, чем у известной ранее формы кок-сагыза».
Все изложенное позволяет считать попытку тт. Бенедиктова, Лобанова и Козлова опорочить ее — несправедливой, основанной на односторонней информации
Говорилось в докладе Суворова и о значительном вкладе ученых, делавших доклады на конференции, в развитие других отраслей сельского хозяйства:
«Доцент Астауров доложил о получении им шелковичных червей, дающих более высокий выход шелковичных нитей. Профессор Глембоцкий сообщил об установлении им причин огромного отхода ценной породы каракулевых овец — ширази, и указал на то, что разработанный им метод борьбы с этим отходом повысил на 25% продуктивность совхозов, разводящих этих овец. Он же информировал конференцию о внедренных им методах сохранения ценнейших производителей тонкорунных овец — прекосов, что дало племенным совхозам дополнительный доход в сотни тысяч рублей. Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов сообщили о получении ими новой формы клещевины, урожай которой превосходил обычный в два—два с половиной раза. М. Л. Карп доложил о создании им новых гибридных сортов кукурузы, дающих устойчивый повышенный урожай в ряде поколений.
На конференции были сделаны и другие доклады генетиков, содержавшие ценные практические предложения в области растениеводства и животноводства».
Из чего следовал закономерный вывод:
«Все изложенное позволяет считать генетическую конференцию, проведенную в Московском университете, весьма полезной, а попытку тт. Бенедиктова, Лобанова и Козлова опорочить ее — несправедливой, основанной на односторонней информации».
«Делалось все, чтобы задержать работу»
«Народный академик» сделал все, чтобы затормозить работы по созданию крайне необходимого высокоурожайного каучуконоса (на фото — сбор урожая кок-сагыза)
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Но травлей и безосновательной критикой дело не ограничивалось. Лысенко и его соратники препятствовали использованию пород и сортов, выведенных их оппонентами, в колхозах и совхозах. 24 февраля 1948 года заведующий отделом науки Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Ю. А. Жданов, по сути, подробно описал схему, с помощью которой Лысенко боролся с достижениями недругов:
«Трудности внедрения тетраплоидного кок-сагыза проистекают, в первую очередь, из неправильной установки, которую прямо и косвенно дает акад. Т. Д. Лысенко. Утверждая, что тетраплоиды — "уроды", получившиеся от "отравления" колхицином, он с самого начала, вместо объективного изучения новой формы, от которой были основания ожидать полезного эффекта, создал вредную атмосферу враждебности и недоверия. В силу того, что большинство должностных лиц в области сельского хозяйства находится под его влиянием, внедрение тетраплоидного кок-сагыза с самого начала встречало большие трудности. Вместо дружеской поддержки того, что было полезного в работе Навашина, он встречал сопротивление, подозрение и выискивание мнимых недостатков; работникам практики внушалось будто "Навашин увеличил корни с помощью фокуса, они все равно не годятся"; пропагандировалась мысль о том, что свойства тетраплоида с годами исчезнут, что его каучук негоден, что увеличение размеров вызвано патологическим "разбуханием", словом, делалось все, чтобы задержать работу. В первые дни, когда Навашин демонстрировал семена тетраплоидного кок-сагыза в присутствии Т. Д. Лысенко, последний выразил мнение, что из них не вырастут здоровые растения с хорошими корнями. Вполне естественно, что при огромном влиянии Т. Д. Лысенко отношение везде было настороженное или отрицательное».
Ю. А. Жданов констатировал, что Лысенко тормозит развитие науки:
«Вся история тетраплоидного кок-сагыза является ярким примером того, как полезное дело, почти за свой страх и риск поддерживаемое на низах практиками, всячески тормозится "руководством", находящимся под влиянием неверных установок Т. Д. Лысенко.
Работники системы Министерства резиновой промышленности были или запуганы, или старались всячески угодить господствующему направлению, в силу чего положительные данные о тетраплоидном кок-сагызе "засекречивались" и замалчивались. Результаты лабораторных анализов задерживались месяцами и выпускались с "пояснениями", направленными к тому, чтобы опорочить их.
Наконец, в 1947 году, когда был впервые получен крупный урожай семян (2 тонны), главному агроному производственного сектора Главрасткаучука прямо было заявлено академиком Т. Д. Лысенко, "чтобы тетраплоида не было ни в совхозах, ни в колхозах". После такого "руководящего указания" не удивительно, что урожай был размещен без особого учета его ценности и без ведома Навашина».
Знал ли Сталин о проделках «народного академика»? Ведь большая часть писем адресовалась не ему и не всегда до него доходила. Однако письмо Ю. А. Жданова было направлено именно ему.
О вреде, приносимом Лысенко науке и сельскому хозяйству, 23 июля 1948 года Сталину писал и видный селекционер академик ВАСХНИЛ П. Н. Константинов:
«Большинство открытий Лысенко давно были известны и были либо признаны не рентабельными, либо были заменены другими более целесообразными и рентабельными агрономическими приемами...
Среди районированных сортов вы не найдете ни одного сорта, выведенного на основании идей Лысенко. Его сподручный Столетов на мой вопрос указать выведенные ими сорта, ответил мне, что их дело разрабатывать теорию, а дело других заниматься практикой селекции. Пришлось напомнить о примате практики, о неразрывности теории и практики, об их единстве.
Сортов их нет. Может быть, потому, что 15 лет — недостаточный срок. Нет, не потому. Ведь мы помним демагогические обязательства Лысенко, данные им в 1935 г., вывести новые сорта пшеницы в 2–2,5 года. Обещанных сортов нет, и не будет их у него».
Как можно учить студентов "науке" Лысенко, когда таковой нет
Упоминал академик Константинов и о новом веянии — изменениях программ обучения в вузах:
«Можно ведь кому-то допустить, что Лысенко создал какую-то новую главу в с.х. науке, можно, наконец, допустить, что он по новому ставит все вопросы биологии и агротехники. Все можно допустить. Нельзя допустить только одного. Как можно такими насильственными мерами заставить поверить в непреложность истин Лысенко и думать, что он один может вычеркнуть всю историю биологической науки.
Как можно не проверить положения какого-нибудь ученого одной из наиболее тонких по экспериментальной стороне наук — биологии и принять их на веру? Нельзя ни в коем случае.
Нельзя то же самое делать с программами для вузов. Как можно учить студентов "науке" Лысенко, когда таковой нет, когда таковая — смесь поспешных, неапробированных экспериментов и голой догматики».
Даже этих двух документов было достаточно для того, чтобы понять, какой огромный ущерб наносит стране Лысенко. Но Сталин лично отредактировал его доклад для сессии ВАСХНИЛ 1948 года и фактически разрешил ему поднять новую волну травли оппонентов. Однако накрыла она не только генетиков. Ведь после сессии ВАСХНИЛ собрания в том же разгромном ключе прошли во всех научных учреждениях страны. А порожденный этими безудержными и беспочвенными нападками страх вынуждал ученых, да и не только ученых, безоговорочно подчиняться приказам свыше. Что для укрепления власти Сталина было важнее любых, пусть даже и самых выдающихся научных достижений. Корифей всех наук разбирался в этом просто гениально.