В зале Чайковского прошел организованный агентством "Краутерконцерт" при поддержке Мастер-банка концерт Юстуса Франца. Как пожилой гамбургский пианист, дирижер, телеведущий, шоумен, с 1989 года являющийся еще и специальным послом ООН по делам беженцев, метался между дирижерским пультом и клавиатурой, наблюдала ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Несмотря на то что в первом отделении Юстус Франц совмещал сразу две функции — дирижера и солиста в Первом фортепианном концерте Бетховена,— публика хлопала вяло. Что вынудило Юстуса Франца к той говорящей сдержанности оконфузившейся звезды, которая чаще всего означает "ну ладно, знаю, что лопухнулся, в следующем отделении буду старательнее". Но и в следующем отделении, где маэстро дирижировал кантатой Карла Орфа "Кармина Бурана", его таланта хватило лишь на несколько артистически эффектных поз, более или менее ожививших немыслимо тусклое и малоопрятное исполнение одного из самых брутальных опусов ХХ века, знакомого широкой публике по телевизионной рекламе электроники фирмы "Партия".
В категории звезд, к какой по старой памяти причисляют Юстуса Франца (в молодости неплохого пианиста, в зрелости рачительного главы Шлезвиг-Гольштейнского фестиваля, последней инициативой которого был созданный в 1995 году молодежный оркестр "Филармония наций"), вряд ли найдется музыкант такой сценической вальяжности. Безусловный нарцисс, Юстус Франц необычен тем, что совмещает в себе сразу два распространенных метода работы на публику: во-первых, очень любит делать громко (наши аналоги — Павел Коган, Денис Мацуев, Николай Петров, Марк Горенштейн), во-вторых, настойчиво заводит аудиторию (у нас это умеют Владимир Спиваков и Любовь Казарновская).
Наблюдать в пожилом человеке столько желания нравиться публике как-то даже неудобно. Судите сами: играет на рояле профессорской стати мужчина в рыжих очках, а ни тебе приличного звука, ни какой-никакой мысли. Пальцы по-женски врастопырку, чуть ли не отставленный мизинчик, рыхлые темпы, половина вообще мимо клавиш. Зато манер: и головой вам встряхнут, и что-то замычат вдруг, и руки возденут, дирижируя от клавиатуры, а то и замрут, вдумчивым ritenuto рискуя сломать палец. Каждый его жест слезой отливался Большому симфоническому оркестру им. П. И. Чайковского (БСО), чей главный дирижер Владимир Федосеев, сидючи как добрый зритель в шестом ряду, то и дело сплетал руки на груди, чтоб, не дай бог, не задирижировать прямо с места.
В кантате Орфа заложников Юстуса Франца прибавилось: помимо БСО еще и свешниковский хор, юношеский хор "Алые паруса" и три солиста Литовской оперы — Ирена Зеленкаускайте (сопрано), Зимкус Миндаугас (тенор) и Арунас Маликенас (баритон). Колоритнейшая звукофреска на игривые тексты средневековых вагантов прозвучала откровенно недоученной халтурой. После каждого громкого номера над сценой вздымалось облако фальшивых обертонов. Солисты сипли буквально в первых же фразах. А самый красивый сопрановый номер "In trutina" ("На неверных весах моей души") перекосило в своеобычные интонации прибалтийской эстрады: латинскую арию Ирена Зеленкаускайте окрасила фирменными подвываниями советской поп-певицы Анне Вески.
За все это несправедливо упрекать одного лишь Юстуса Франца, которому "Краутерконцерт" дал неподъемное задание. Возможно, в других условиях посол ООН по делам беженцев с той же музыкой оказался бы в лучшем положении. Играй он, скажем, не на академической сцене, а где-нибудь на открытом воздухе. И не за деньги, а бесплатно. Но в том виде коммерческой практики, которая сегодня эксплуатирует классику как доходную форму элитного досуга, все же желательны музыканты другого класса. А то, глядишь, публика и деньги назад попросит.