проект балет
В посольстве Франции прошла пресс-конференция, посвященная предстоящей работе хореографа Режиса Обадья с современной труппой камерного балета "Москва". 17 марта обещана премьера — "Весна священная" Игоря Стравинского. Накануне пресс-конференции на заплеванной лестничной площадке художественного училища памяти 1905 года ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА пыталась выяснить у РЕЖИСА ОБАДЬЯ, как его занесло в "Москву".— Как вы рискнули работать с русскими, не знакомыми с техникой современного танца?
— Зато я увидел в них огромное желание работать и узнавать новое. Желание брать и отдавать. Конечно, это совсем не то что работать с артистами, которых я досконально знаю. В этом предложении был вызов. И я его принял.
— Почему вы выбрали "Весну священную"?
— Эта музыка присутствует в моей жизни много лет. Но мне почему-то всегда казалось, что этот балет надо ставить только на русских. И когда мне предложили найти какую-то тему для балета "Москва", я сразу подумал: Москва, Россия, Стравинский — все, пошли!
— Чью запись "Весны священной" вы используете?
— Булеза. Его версия доносит в совершенной форме чувство священной весны. Я послушал несколько других записей, и у меня было чувство, что я слушал другую музыку. У Булеза она резче, жестче и гораздо откровеннее.
— Вас называют представителем первого поколения французской "новой волны". Скажите, это было действительно поколение, объединенное общими эстетическими задачами, или просто люди одного возраста?
— Думаю, наше поколение было вызвано к жизни деньгами. Культурной политикой Миттерана и социалистов. Они инвестировали средства в развитие танца. У нас появилась возможность работать в национальных культурных центрах — причем без какой-либо единой техники и специальных школ, поскольку у каждого хореографа был свой собственный мир, в котором он и существовал.
— И какой мир был у вас в Анжере?
— У нас была отличная школа. Наши выпускники сейчас танцуют в лучших труппах — у Пины Бауш, у Форсайта. Но у меня никогда не было собственной труппы. Каждый раз на постановку собирались люди, а потом разлетались в разные стороны. Ведь если после премьеры нет гастролей, танцовщики начинают искать другую работу — им надо на что-то жить. Во Франции 300 трупп современного танца, все они имеют поддержку министерства, но когда деньги делят на всех, бюджет получается такой малю-юсенький...
— Почти два десятилетия вы ставили и танцевали с соавтором и партнершей Жоэль Бувье и год назад вдруг расстались. Почему?
— Мы начали работать вместе лет в двадцать. Были как дети — вместе открывали мир. Но со временем оказались как бы приклеены друг к другу: нас так и звали — Бувьеобадья. Мы уже перестали понимать, кто есть кто, и это не смешно. Через 18 лет у меня наконец возникла потребность найти собственное "я". И когда мы начали работать порознь, оказалось, что наши миры очень разные. Все, что мы делаем сейчас, не похоже на наши совместные работы. Я чувствую, что теперь лучше знаю самого себя и то, чего я хочу.