Главные в мире любители скандинавского нуара британцы провозгласили смерть этого специфического жанра — чтобы тут же восславить его наследника. Сериал «Чистый лист» — яркий представитель бельгийского полифонического детектива, пришедшего на смену монохромному скандинавскому
Не секрет, что со времен эталонного сканди-нуара «Убийство» и недавно отыгравшего финальный эпизод «Моста» скандинавы не сняли ничего столь же эпохального, и позднейшие сильные региональные триллеры вроде исландской «Ловушки» или норвежского «Богатства» выглядят маньеризмом после Высокого Возрождения. Сильнее прочих молчанием датчан озабочены их давние поклонники — и родоначальники детектива как такового — британцы. Критики из The Guardian уже провозгласили, что скандинавский нуар мертв. В унисон заныли их коллеги из The Independent: мол, новейшие детективы из Скандинавии стали слишком hygge — уютными, домашними, привычными и нестрашными. Но свято место не бывает пусто, и профессиональные любители детективов вместо сканди-нуара теперь увлекаются «бельг-фикшеном» — детективами, в которых в причудливом порядке сочетаются сразу несколько поджанров. Живой пример такой полифонии — детектив «Чистый лист».
Бывшая эстрадная певица, а ныне домохозяйка Аннеми Даз (Верле Батенс) — близкие зовут ее просто Ми — после автомобильной аварии частично теряет память. Ми узнает близких, отрывочно помнит прошлое до аварии, но сильно не в ладах с настоящим: каждый вновь прожитый день стирается из ее сознания безвозвратно, и назавтра приходится начинать сызнова: Здрасьте, вы кто, мы разве знакомы? Дом, где Ми живет с мужем и маленькой дочерью, стоит в романтической глуши посреди страшного леса, и однажды ее находят в чаще рыдающей и окровавленной. В тот же день бесследно исчезает работник местной свалки Томас Дегист (Йерун Персеваль), а лесник свидетельствует, что видел его вместе с Ми. Молодую женщину помещают в психушку, где она кропотливо восстанавливает по кусочкам пазл собственной жизни: зарисовывает в блокнот портреты посетителей и картинки из своих снов, по преимуществу кошмарных, в которых постоянно фигурирует человек без лица по имени Боб (уже традиционный для современных сериалов символический привет «Твин-Пиксу») и иногда пропавший Томас — о нем пациентке скорбного дома не дает забыть полицейский инспектор Волкерс, ведущий дело об исчезновении.
Бельгийцы долго запрягают, но быстро едут: самодовольному зрителю, уже примерно понявшему расклад после неторопливого долгого вступления, на пике сюжета неожиданно поменяют коней: ну а чего вы хотели, персонаж с амнезией — по определению ненадежный рассказчик. Про истории вроде этой обычно говорят: ну и наворотили! С одной стороны, это типичный детектив «whodunit», с другой — замороченный экзистенциальный триллер про распад сознания и растворение личности в зыбучих песках амнезии. Похожий сюжет был в старом фильме Кристофера Нолана «Помни» — персонаж в опасности пытался сшить на живую нитку распадающуюся материю событий, действуя наперегонки со временем, стирающим следы всех его усилий — «ты свой последний танец танцевал уже без ног». Человеческий мозг с его жалкими попытками контроля над жизнью, как выясняется на примере бедняжки Ми,— последний рубеж перед хаосом, который следует понимать как бесконечное число возможностей. Чем дальше в эпизодах из прошлого раскрывается биография Ми и ее семьи, тем больше у зрителя оснований подозревать всех и каждого — ее мужа, ее мать, ее саму. Муж Бенуа куда-то шастает втихаря, мать Рита манипулирует и врет, и оба скрывают от Ми что-то отнюдь не невинное. Тут налицо любимый мотив социального детектива об общественном лицемерии, методично распихивающем семейные скелеты по шкафам, куда они давно не помещаются. А кроме прочего, бельгийцы подмешали к детективу и психотриллеру изрядную порцию заповедного, сказочного и классического, что твои братья Гримм, хоррора: тут и старинный дом, ненавидящий новых жильцов, и затопленный подвал, и железный голос автоматического охранного устройства, терзающего слух бесконечным «закройте дверь! закройте дверь!». В шепотах и криках капризной дочери Ми слышится что-то демоническое, и кругом много всякого, что на сленге любителей страшилок называется ласковым словом «крипота». Как дети, дорвавшиеся до сладкого, сценаристки, одна из которых исполнительница главной роли Верле Батенс, тащат в свой сериал всего понемногу. Здесь есть даже черноватый постмодернистский юморок: лучший друг Ми в психушке, пироман по прозвищу Вронский (Питер Ван ден Бегин), однажды резюмирует перипетии ее незадавшейся семейной жизни фразой: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», покрывающей основное содержание истории, как лед покрывает воду. Кажется, скандинавы проиграли бельгийцам, потому что не умели шутить.
Tabula Rasa, 2017—